В последнее время все большее внимание уделяется в нашей стране проблемам борьбы с коррупцией. В многочисленных выступлениях по телевидению, в материалах прессы нам непрерывно доказывают необходимость бескомпромиссной борьбы с этим злом. В то же время сущность и причины возникновения коррупции для многих наших соотечественников остаются недостаточно ясны. Данная статья представляет собой небольшой исторический экскурс, призванный ознакомить читателя с историей развития коррупции в России с древних времен и до сего дня. Возможно, ознакомление с ней, поможет читателям составить более полное представление о сущности этого явления и о путях его преодоления.
Согласно современного определения, коррупция представляет собой использование должностным лицом доверенных прав и властных возможностей в целях личного обогащения. Наиболее типичными формами проявления коррупции являются взяточничество, подкуп должностных лиц и протекционизм, т.е. выдвижение людей по признакам родства, личной преданности и т.п. Содержание термина не оставалось неизменным с течением времени: в России, например, главным проявлением коррупции было взяточничество. Причем различались две его формы. Уголовно наказуемым считалось только лихоимство, т.е. принятие взятки за пренебрежение служебными обязанностями. Принятие же «благодарности» за выполнение своих обязанностей в чьих-то интересах, т.н. мздоимство, сходило с рук. Но, как известно, от перемены определения суть явления не меняется. История нашей страны – живой тому пример.
На протяжении многовековой истории России лихоимство существовало всегда. Оно шло рядом с государством с момента его образования приспосабливаясь к любым изменениям. Если проследить эти изменения, можно составить что-то вроде периодизации истории русской взятки.
Период с Х по начало ХVIII века можно обозначить как эпоху патриархального лихоимства, в которую незыблемым авторитетом для всех берущих были заветы и традиции предков с их уважением силы и верой в божественную правоту верховной власти. Поэтому и брали в ту эпоху с оглядкой, и субординацию соблюдали.
С Х по ХV века на Руси царило лихоимство патриархально-беспорядочное. Брать можно было только натурой, но зато сколько угодно. Единственным условием было наличие хорошей дружины, или, на худой конец, тяжелой дубины. Но, дабы авторитет начальства не ронять и слыть справедливым, лихоимцу тех времен приходилось прибегать к самоограничению, брать в меру. Те, кто правило это не соблюдал, кончали плохо (см. историю «древлянского дела»).
С ХV по ХVI век господствует лихоимство патриархально-упорядоченное. Над взяточниками теперь стоит верховный авторитет в лице великого князя. У князя войско, и на этом основании он – главный хозяин всего имущества в стране. Чтобы получить возможность брать, хозяина надо уважать. А князю без подданных и казны оставаться неохота, и приходилось ему с каждым крупным лихоимцем договор чинить, сколько и чего тому брать и чем делиться. А брать по-прежнему можно было преимущественно натурой, хотя «наверху» уже предпочитали презренный металл.
С ХVI по ХVII век наступает пора лихоимства патриархально-государственного. Верховный Взяточник, то есть Царь всея Руси, заводит свою государственную машину, чтобы всем владеть и самому решать, кому посулы брать, а кому и в морду дать. Взяточников разукрупняют и лишают «производственной» самостоятельности: сколько и чего, теперь решает Центр. Но зато мелких и средних взяточников расплодилось множество, и широта охвата теперь просто фантастическая, от последней деревни и до царевых палат. А все потому, что принципов оплаты труда тогда еще не открыли: феодализм все-таки. Вот государевы люди и зарабатывали, кто как может. Одно хорошо. Царю доходы хотелось иметь в удобной для хранения форме, и появляются в широком обращении деньги. Ими брать удобнее. Ура прогрессу, одним словом!
На заре государственности
Формирование централизованного древнерусского государства происходило на протяжении всего Х века путем объединения союзов славянских племен под властью киевского князя. Говорить о наличии аппарата управления страной в это бурное время не приходиться. Князь и несколько наиболее близких к нему дружинников олицетворяли собой всю мощь государства, соединяя в немногих лицах функции законодательной, исполнительной и судебной власти. Неудивительно, что они явили также и многочисленные примеры злоупотребления своими неограниченными возможностями. Основной формой осуществления власти в тот период было «полюдье», т.е. объезд князем и дружиной подвластных земель с целью сбора дани и свершения правосудия. Во время полюдья и произошли события, положившие начало коррупции в нашей стране. Речь идет о печально знаменитом сборе дани с древлян князем Игорем зимой 945 г. Трагический конец этой истории и последовавшее затем бурное продолжение, окрашенное летописцами в романтические тона, отвлекают внимание читателей от сущности происшедшего. В действительности киевский князь откровенно злоупотреблял своей верховной властью для выколачивания из своих подданных материальных благ для себя и дружинников. По иному охарактеризовать возвращение княжеского отряда к древлянам для сбора экстраординарной дани весьма сложно. В результате первый правитель древнерусского государства может быть удостоен сомнительной чести называться родоначальником лихоимства на Руси. А действия древлян могут быть охарактеризованы как первая известная нам операция по борьбе с коррупцией. Радикальные методы проведения операции и склонность к «прямому действию» со стороны проводивших ее вполне понятны: время было такое, бурное…
Как говорится, лиха беда начало… В течение всего периода существования единого древнерусского государства и во времена феодальной раздробленности, злоупотребления на Руси множились и развивались, неся многие беды простому народу. О том, до чего могли довести несчастных смердов княжьи слуги, красноречиво свидетельствует летописный рассказ о восстании на Белоозере в 1071 году. Княжескому дружиннику Яну Вышатичу, собиравшему в тех краях дань, пришлось подавлять выступление. Явившись «в град к белозерцам», Ян Вышатич потребовал представить зачинщиков; в противном случае он пригрозил (!) остаться собирать дань и кормиться на все лето. Ясно представив себе последствия подобного шага для себя и своего имущества, перепуганные белозерцы предпочли выдать организаторов восстания. Сей эпизод, на наш взгляд, наглядно доказывает, чем сопровождалась деятельность должностных лиц на ниве управления. И это при том, что со времен «древлянского инцидента» князья неоднократно принимали меры к ограничению служебного «рвения». Уже вдова Игоря Ольга, отомстив за смерть мужа, установила в замиренной земле «уставы и уроки» для населения, регламентируя размеры дани.
В дальнейшем правители земли русской неоднократно были вынуждены законодательно регулировать взаимоотношения своих управленцев с местным населением, сохраняя имущество и спокойствие последнего и здоровье и жизнь первых. Самым известным памятником древнерусского права, в котором указанные проблемы получили отражение является «Русская Правда». В пространной редакции документа присутствуют статьи, точно определяющие допустимые размеры разного рода судебных и таможенных пошлин и предельный возможный срок для разбора каждого случая. Но ничто не помогало, злоупотребления уже прочно вошли в практику власти.. И лишь нашествие монголо-татар, которое смело все институты власти, надолго отодвинуло проблему злоупотреблений на дальний план…
Под властью «Государей всея Руси»
К концу ХV века значительная часть русских земель была объединена под властью московских князей. На политической карте Европы возникло сильное централизованное государство, сумевшее освободиться от остатков татарского ига и заявить претензии на роль «третьего Рима». Наступала новая эпоха российской истории. Открывалась и новая глава истории российского лихоимства.
Обширными территориями нового государства нужно было управлять. Если в ХIV веке московский князь при необходимости мог лично объехать свои скромные (меньше нынешней Московской обл.) владения, то в конце века ХV это было уже невозможно. Требовались управленческие кадры, способные обеспечить соблюдение интересов князя на местах. Кроме того, необходимо было вершить правосудие, собирать налоги, обеспечивать охрану границ.
Выход был найден в системе кормлений. Московский воевода или боярин получал от князя право на временное управление какой-либо частью территории государства. Взамен требовалось отчисление установленной нормы средств государю. В остальном «назначенец» был ничем не связан и мог «кормиться» в свое удовольствие. Нечего и говорить, что аппетиты феодалов многократно превышали возможности даже самых богатых владений. Пытаясь минимизировать издержки управления, центральная власть начала вводить ограничения прав «кормленщиков». В «кормленной грамоте» их обязывали «судить и ходить по старине», не превышая освященного обычаем уровня поборов. Но это мало помогло. Тогда регламентация прав должностных лиц было ужесточена в первом общерусском Судебнике 1497 года Первая глава Судебника звучала следующим образом: «Суд судить боярам и окольничьим… А посулов (читай – взяток) боярам и окольничьим не брать, и любому судье от суда посулов не брать, а судом не мстить, не дружить никому». Легко представить себе размах произвола, если в главном своде государственных законов первая же статья посвящена борьбе с чиновничьими поборами. В итоге в течение 1555-1556 гг система кормлений была отменена. Характерны мотивы, коими Иван IV руководствовался, принимая такое решение. В летописном сообщении по этому поводу говориться, что «многие города и волости наместники и волостели опустошили, и много злокозненных дел там учинили…и стали для них гонителями и разорителями…»
На смену старой системе управления к середине ХУ! Века пришла т.н. приказная система. Основными органами управления государством становятся приказы – учреждения, возглавляемые должностным лицом, которому «приказывались» в ведение определенные вопросы. Новые учреждения имели сложную структуру и располагали аппаратом дьяков, ведущих ведомственную переписку. На местах дела управления вершили назначаемые из центра чиновники, также располагавшие услугами дьяков при ведении всех дел. А в дополнение к центральным органам власти на местах создавались местные, губные и земские власти. Централизация государства вызвала к жизни бюрократический аппарат. Отныне решение многих вопросов зависело от работы бюрократической машины. И этим немедленно воспользовались работники этой машины. Возможности для злоупотреблений каждого отдельного дьяка были невелики, но ведь дьяков и подъячих на Руси было много! Результат- огромное развитие взяточничества и волокиты. Вот хроника тех лет.
В Устюге объявилась группа подъячих, которая «добровольно» взяла на себя обязанность управления местными делами. Предприимчивые чиновники узурпировали сбор всех местных податей и доставку их в Москву, притом размер этих податей возрос по сравнению с официальными двукратно. Даже за уплату податей жителям пришлось платить по алтыну с каждого рубля! Местные жители направили отчаянную челобитную в столицу. А там их сообщение вызвало реакцию, близкую к помешательству: оказалось, что никто в Устюг таких подъячих не посылал, и непонятно, почему их оказалось пятеро, когда по штату положено трое!
Не отставали в деле самообогащения и местные власти, действовавшие особо изощренными методами. Ну кто бы мог подумать, что губные целовальники (избираемое должностное лицо, что-то вроде зам.главы районной администрации по охране правопорядка) начнут использовать для поборов святое дело борьбы с преступностью. Они выпускали из тюрем доверенных колодников, а те доносили на богатых посадских, как на сообщников. Несчастные жертвы разорялись, откупаясь от периодически повторяющихся «наездов». Заключенные женщины использовались попутно для оказания интимных услуг. Иногда, правда, случались на этой почве и накладки: «Пришел он из кабака пьяный и взял к себе на постель колодницу, а сам уснул пьяный. Она вынула у него ключи из-за пазухи да выпустила из тюрьмы семь колодников, татей да разбойников…».
В отчаянных попытках обуздать злоупотребления государство резко ужесточает наказания за должностные преступления в Судебнике 1550 года. И вновь кодекс общегосударственного законодательства открывает «наказ» чиновникам: «А судом не дружить и не мстить, и посулов с суда не брать… за взятку невиновных в суде не обвинять… за взятку документы не подделывать…и т. д.» И вновь все меры оказываются бесполезными, и крепнет чиновничий произвол под властью Государя Всея Руси…
В ХVII веке, особенно в первой половине, на местах разгул чиновников приобретает космические масштабы. Особо часто от него страдали таможенники. В те года на таможнях (внутренних) служили, отбывая повинность, и жалования за службу не получали. Словно в насмешку, называлась такая служба «верной». Таможенники могли рассчитывать на оклад и премию только в случае, когда сумма пошлин превышала прошлогодний сбор. Тут-то и налетали местные доброхоты… В 1617 году можайский воевода потребовал от таможни денег на уплату себе жалования, а когда денег не хватило, конфисковал в свою пользу… все вино из кабаков. В Москву полетела жалоба, что народ лишают последней радости. Ответ гласил: с таможенников денег не брать, но, поскольку денег на воеводское жалование в казне нет, зачесть в счет погашения долга всю конфискованную выпивку. История умалчивает, что воевода с этой уймой вина делал и как он потом опохмелялся, но на таможню «наезжать» не перестали.
В другом случае кунгурский воевода установил свой тариф для торговцев (немаленький, 20-30 рублей с купца) и взимал его в обход таможни. Те в злобе (премия-то горит) наябедничали в Москву. Тогда воевода использовал «административный ресурс», т.е. подъячего своей приказной избы, и с его помощью сфабриковал на таможню компромат: долговую расписку в 50 рублей.
Но, как и в наши дни, «круче» всего дела обстояли там, где шли финансовые и сырьевые потоки. В далекой сибирской Мангазее дошло до разборок. Ситуацию усугубило наличие сразу двух начальников: в остроге сидел воевода, а на посаде – его товарищ. Этот последний донес, что воевода берет взятки с торговцев и крадет собранную с инородцев дань. Воевода в долгу не остался и донес, что его товарищ – глава местной «водочной мафии» и незаконно торгует спиртным. В дело вступили СМИ: посадский священник кричал, что воевода скрытый католик и колдун, а священник из острога намекал на нетрадиционную сексуальную ориентацию оппонента воеводы. Наконец, от войны компроматов перешли к простой войне. Воевода приказал обстрелять из пищалей резиденцию своего врага, а последний со своими сторонниками осадил острог…
Так что не верьте пессимистам, кричащим, что сегодняшняя ситуация не имеет аналогов в истории. Все уже было на Руси, и это – еще не самое худшее. Ведь все долгие годы приказного произвола не умирало в русских людях высокое правосознание и вера в справедливость верховной власти. И даже самый злобный лихоимец в бессилии опускал руки, если его поборы противоречили хоть какому-нибудь царскому указу, известному населению. Мирные обыватели становились тогда тверже стали, и даже пыточные застенки не могли их сломить. Вот достойный пример для потомства – достойный ответ маловерным.
«Мужала с гением Петра…»
К началу ХVIII века для России настала пора «прорубать окно в Европу». Царь Петр Алексеевич был полон решимости открыть для своей державы доступ к европейским рынкам и культурным веяниям. В то романтическое время наиболее удобный и безопасный путь к ценностям западного мира лежал по морю. Путь по суше был и более длинным, и менее спокойным: уж очень неспокойно было в Европе, войны за различные «наследства» сотрясали континент. По этой причине главной государственной задачей стало закрепление Российского государства на морских берегах. Но путь к морю оказался тернистым. Государства-владельцы этих берегов не собирались расставаться с частью своей территории. В результате «окно в Европу» пришлось прорубать не плотницким топором, а шпагой.
Первые шаги последовали в южном направлении: в 1695-1696 годах Россия отбила у Османской империи устье Дона с крепостью Азов и получила доступ в Черное море. Попутно царь потренировался в кораблестроении и в военно-морском искусстве. Но очень быстро стало ясно, что никаких выгод обладание Азовом не сулит: турки держали в руках Босфор и Дарданеллы – ключи Черного моря, и у России не было никаких средств получить эти ключи. Пришлось оставить решение черноморской проблемы в наследство потомкам и обратить взор к Балтике. Результатом «броска на север» стала длившаяся свыше 20 лет война со Швецией, война, ставшая серьезным испытанием для страны и породившая значительную часть петровских преобразований.
Ведение войны требовало огромных расходов. Надо было где-то изыскивать все больше денег. В поисках новых источников дохода Петр и его соратники превзошли все доселе известное. Все низшие слои населения были обложены подушной податью (ранее платили подворно). Была введена категория «прибыльщиков» – людей, предлагавших новые способы пополнения казны. Благодаря сим достойным господам в России стали писать на гербовой бумаге и т.п. Для выкачивания из населения всех мыслимых и немыслимых налогов и податей перестраивалась вся государственная машина. Вместо аморфной Боярской Думы появился Сенат с более или менее четко определенными функциями. Громоздкие приказы, запутавшиеся в собственных делах, сменили коллегии. Были созданы совершенно новые органы местной власти. Все эти преобразования повышали эффективность управления, позволяли более полно изымать деньги из подданных.
Оборотной стороной петровских реформ в системе управления стало создание огромного штата бюрократов, который и вершил делами. В результате возникло распыление ответственности за действия аппарата, возникли неограниченные возможности для злоупотреблений. Пример был подан сверху. Никогда еще не стояло у власти столько казнокрадов и лихоимцев, как в петровские времена.
Пальма первенства, безусловно, принадлежит Александру Даниловичу Меншикову. Безродный пирожник, ставший вторым человеком в империи, он был велик как своими полководческими и управленческими талантами, так и своим стяжательством, достигшим невиданного размаха. Меншиков начал «брать» довольно рано. Его положение человека, пользующегося неограниченным расположением царя, позволяло многим людям решать свои дела через него. А в такой ситуации сам бог велел брать комиссионные. «Данилыч» и брал. Сначала подносили по мелочам: бочонок сельдей, пару сотен яблок, бочонок слив, турецкого табаку… Александр Данилович был натурой широкой и не брезговал ни лихоимством, когда за плату закрывал на что-то глаза, ни мздоимством, когда требовал награды за благодеяние. Форма дара значения не имела, поэтому донской атаман Фролов посылал «светлейшему» ежегодную дань породистыми скакунами, а губернатор Курляндии отдаривался платками и гобеленами. Иногда Меншиков даже отвергал подношения, но сие имело место тогда, когда ему надо было убрать подносителя со своего пути. Так произошло в деле Виниуса. В 1703 году тому грозили неприятности по службе, и он через Меншикова пытался выговорить себе право по-прежнему возглавлять Сибирский (очень доходный) приказ. В благодарность за решение дела Виниус готов был пожертвовать в пользу Меншикова 10000 рублей. Александр Данилович содействие обещал, денежки принял… и тут же донес Петру. Карьера несчастного Виниуса на этом и закончилась. А «счастья баловень безродный» продолжил освоение новых технологий обмана казны. Добровольно- принудительное одаривание монастырей планами завоеванных прибалтийских крепостей принесло 19 тыс. рублей. Гораздо выгоднее оказалось заключать подряды на поставку для армии продовольствия по завышенным ценам. В этой операции прибыль «светлейшего» составила примерно 145 тысяч. А такого рода «операций» проворачивалось ой как много! В итоге только сумма казенных денег, потраченных на личные нужды, составляла астрономическую сумму в 1581519 рублей. Общая же сумма нетрудовых доходов Александра Даниловича так и не была точно установлена.
От «полудержавного властелина» не отставали властелины помельче. Князь Матвей Петрович Гагарин управлял сибирской губернией, которая по своим размерам превосходила все европейские государства, вместе взятые. Размах злоупотреблений губернатора был соответствующим. Гагарин расходовал казенные средства на личные нужды, облагал данью винные откупа, грабил купцов. Особенно сильно «зажимал» князь торговлю между Россией и Китаем, обирая все караваны. Тут он дошел до того, что присвоил драгоценности, купленные в Китае для жены Петра Екатерины. Это было уже слишком, зарвавшийся казнокрад был смещен со всех постов, на цепях приведен в Москву и предан суду. Кончил князь Гагарин плохо. Если Меншикова за его прегрешения Петр собственноручно «воспитывал» тростью, медным глобусом и прочими подручными средствами, то здесь приговор был суров: повесить, и висеть до тех пор, пока тело не сгниет на виселице. Но урок не шел впрок: на воровстве попались архангельский вице-губернатор Курбатов (прибыльщик, инициатор введения в России гербовой бумаги), адмирал Апраксин и многие другие. Молодая российская бюрократия сделала коррупцию неотъемлемой чертой государственной машины.
Петр хорошо представлял себе возможности нового управленческого слоя на ниве злоупотреблений, и предпринимал меры по противодействию. Главным орудием борьбы с казнокрадством и взяточничеством должен был стать институт фискалов, окончательно сформированный в марте 1714 года. Задачей нового органа было «взыскание всех безгласных дел, то есть… взятки и всякую кражу казны…». Но этот столь нужный институт таил в себе зародыш своей гибели. Дело в том, что фискалы не получали жалования, и на содержание им шла часть имущества разоблаченных ими казнокрадов. Кроме того, фискалы не имели других источников сведений, помимо слухов и личных наблюдений. Очевидно, сколь велик был соблазн за счет сфабрикованного доноса поправить свое финансовое положение. Последней каплей стало освобождение фискалов от ответственности за неверные сведения: в худшем случае с них могли «взять штраф легкий, чтобы впредь осмотрительнее доносил». Правда, тут же следовали угрозы в отношении тех, кто из злобы состряпает навет, либо же наоборот, за мзду утаит преступление. С ними угрожали поступить, как с преступниками. Но предшествующие статьи указа оставляли слишком удобную лазейку…
Печальным итогом стала казнь в 1724 году главы российских фискалов Алексея Нестерова и нескольких его подчиненных по обвинению во взяточничестве и вымогательстве. Власть кровью расписалась в собственном бессилии обуздать коррупцию. Единственное, что оставалось предпринять – это установить контроль над контролерами и создать орган явного и публичного надзора. Таким органом стала созданная в 1722 году государственная прокуратура. Ее руководитель, имевший чин генерал-прокурора, считался высшим должностным лицом государства и был подотчетен лично императору. В задачу нового органа входил контроль за всеми звеньями госаппарата, включая Сенат, и борьба со всеми злоупотреблениями. Но… В конечном итоге контроль за бюрократией был передан в руки самой бюрократии, которая все больше превращалась в самостоятельную общественную группу, ответственную только перед самой собой. Злоупотребления властью в России выходили на новый качественный уровень.
Зато революция в Россию не проникла…
Расцвет российской бюрократии приходится на годы правления Николая Павловича (1825-1855). Начало царствования ознаменовалось первым революционным выступлением против самодержавия, потрясшим императора до глубины души. Отныне целью жизни для него стала борьба с угрозой революции, что нашло отражение в знаменитой фразе: «Революция на пороге России, но клянусь, она не проникнет в нее, пока во мне сохранится дыхание жизни».
Борьбу с революционной заразой царь начал с изучения программы декабристов, чтобы понять причины, вызвавшие выступление, и выработать меры противодействия. Из материалов следствия легко мог быть сделан вывод о том, что подгнило многое в Империи Российской. Вырисовывалась, в частности, и картина невероятного беспорядка и произвола в делах государственного управления. На протяжение всего царствования Николая шла кипучая деятельность по улучшению системы управления и пресечению всяческих должностных преступлений. Каковы же были результаты.
Увы, приходится признать, что сии результаты были более чем скромными. Причина одна: нельзя с бесчинствами бюрократии бороться при помощи той же бюрократии. А в «неудобозабываемое» николаевское время, похоже, иных способов не знали. Правительство знало цену своим чиновникам, знало о том, что живут они только службой, т.е. только взятками. Но радикальное решение проблемы (установление гласного контроля над чиновничеством) попахивало революционностью. Был избран путь, опробованный еще Петром Великим: создание многочисленных органов по «контролю за надзором над исполнением».
Целью всех мероприятий было подчинение всего и вся строгому контролю и опеке со стороны государства, создание системы надзора за исполнением любых решений. Это, в свою очередь, предполагало предельное усиление централизации аппарата, чтобы император мог лично контролировать работу своих чиновников и следить за соблюдением законности. В сем непростом деле помочь ему должна была «Его собственная Императорского Величества канцелярия», а точнее, знаменитое III отделение.
Помимо отслеживания общественного мнения и борьбы с преступным вольнодумством политическая полиция и корпус жандармов занимались и надзором за законностью и порядком в управлении. Жандармские офицеры на местах обладали правом непосредственного доклада начальнику III отделения и были независимы от местных властей. Казалось бы, сеть контрольных органов пронизывала весь государственный организм и должна была пресекать все непорядки, но.. ничего подобного! В результате происходил неуклонный рост рядов чиновничества. Многие отряды этой «пишущей армии» не подчинялись друг другу, каждый боец канцелярского фронта знал лишь своего подчиненного, на которого он «жал» и своего начальника, перед которым был ответственен. Все прочие дела его не касались.
Все попытки расследовать какое-либо дело просто тонули в океане переписки по согласованию и уточнению. О размерах такой переписки говорит тот факт, что в годы правления Николая через Петербургский почтамт ежедневно проходило свыше 6000 единиц ведомственной корреспонденции, а в год пересылалось до 3 миллионов (!) казенных пакетов. Зачастую переписка оканчивалась ничем. В силу громадного количества не подчиняющихся друг другу инстанций (10-11 против 3-4 в Европе) принятие решения всецело зависело от воли чиновника. Соображения законности не играли никакой роли. Исполнительная и судебная власть на местах была уверена, что «законы пишутся для низших сословий, а не для нас» Особенно характерны были подобные настроения для администраторов высокого ранга, подотчетных лично императору. Иногда доходило до курьезов: один из губернаторов сделал представление Сенату с просьбой разрешить ему не исполнять свода законов, ибо он «только что мешает ловить мошенников». Высшим сановникам империи вовсю подражали их подчиненные, для которых закон в лучшем случае был кладезем идей к обогащению. Современники описывают множество примеров чиновничьего разгула. Приведем лишь некоторые.
Для русских крестьян ХIХ века самыми страшными людьми на свете считались попы, исправники, и землемеры. Список, прямо скажем, странный. Но реальность тех лет превосходила самые смелые предположения. Землемеры исполнение своих обязанностей превратили в доходное дело. Проезжая через деревню, устраивали маленькую инсценировку и делали вид, что производят переобмер крестьянских земель. Испуганные перспективой потерять при этом часть земли, местные жители наперебой предлагали «вознаграждение». В итоге «межемеры» получив 20-30 рублей за эту комедию, ехали дальше по своим делам, а мужики радовались, что так легко отделались.
На смену землемерам приходила местная полиция. Не дай бог, если исправник со становым находили где-нибудь мертвое тело! Труп немедленно привозился в ближайшую деревню и населению объявлялось, что назначается следствие и суд по убийству. Начинались допросы, угрозы и подозрения. Повторялась, в несколько модернизированном виде, история Яна Вышатича и волхвов. Чтобы спасти себя от ретивых «Царских слуг», крестьянам приходилось откупаться.
Иногда аппетит вымогателей не удовлетворялся даже суммой в 100 рублей. А. И. Герцен описывает случай, имевший место в Сибири, когда исправник и крестьяне не сошлись в цене: «мир» мог дать сто рублей, обнаглевший полицай требовал двести. В результате он так и сгорел в подожженной возмущенными мужиками избе, не согласившись сбавить сумму откупа. Как говорится, жадность фраера сгубила. Но даже такой конец не мог образумить армию взяткобрателей.
Не последнее место в этом войске занимали российские священнослужители, оказавшиеся подлинными виртуозами взяточничества. Стремление «отцов» определить души паствы прямиком в рай за мзду вошло в предания. Особенно свирепствовали духовные пастыри в национальных районах и местах проживания старообрядцев. Здесь они, призвав в помощь тех же исправников, ревизовали население на предмет соблюдения официальной религии, всеми силами отыскивая малейшие прегрешения. Тут шли в ход порки, арест, открытый грабеж. Жертвам святого произвола приходилось заранее готовить средства «на черный день, когда поп да исправник приедут». К счастью для них, за православными священниками во все времена числилась большая любовь к деньгам и «вину казенному», а старообрядцы водки не пили и денег не жалели…
Вышеперечисленные злоупотребления – лишь капля в море российского произвола, которому поистине не было предела. В просвещенном ХIХ веке лихоимцы уверенно осваивали новые, доселе не применявшиеся способы обогащения. Власти городов, расположенных вдоль крупных трактов, ввели обычай подбирать, «что с воза упало»: подводы, отставшие от купеческих обозов из-за отсутствия лошадей, болезни извозчиков и т.д., забирались вместе со своим содержимым в собственность городничих. А купцам оставалось лишь подсчитывать убытки.
Похожими методами велся в России сбор пожертвований на различные государственные нужды. Совершенно добровольное дело быстро превратилось в добровольно-принудительное. В Москве стопроцентный охват населения пожертвованиями осуществлялся путем введения платы за оформление всех документов, в частности, за перемену паспортов. В других местах действовали по старинке, предавая не желавших платить попечению знакомых нам исправников, которые вмиг перевыполняли план по экспроприации.
Существовали и специфические способы приработка у различных категорий служащих. Столичные пожарные ввели «премии» за спасение от огня частных домов. Чем выше было вознаграждение, тем большую отвагу проявляли огнеборцы. Зато «жадный» погорелец гарантированно оставался без своего добра.
За пожарными последовали чиновники министерства народного просвещения. Им потомки обязаны за рождение Его величества «Блата». К сожалению, неизвестны имена героев, додумавшихся до того, чтобы за 200 и более (в зависимости от учебного заведения) рублей обеспечивать беспрепятственное поступление «нужного» абитуриента. Интересно, что этот способ первоначально применялся в женских учебных заведениях, где окончательный отбор поступивших производился по жребию. Впоследствии полезное нововведение распространилось и на другие области жизни. Воистину, да не оскудеет рука дающего, да не порвется карман берущего! Аминь. А в действительности, скучно от картины такой на свете этом, господа…
Закат Империи, закат злоупотреблений?
Конец ХIХ – начало ХХ века… Рубеж веков, рубеж эпох. Владычество династии Романовых в России подходит к концу, хотя об этом еще никто не знает. Никто не предполагает, что и Российской империи жить осталось совсем недолго по историческим меркам, что канет в прошлое и вся создаваемая веками государственная машина. Впрочем, это все в будущем. А пока созданный в ХVIII-ХIХ веках бюрократический аппарат продолжает работать и красть. Новые времена изменили его структуру, появились неведомые доселе отрасли народного хозяйства, старая бюрократия обрела нового друга-соперника в лице молодой, но жадной и сильной российской буржуазии. Но страсть к стяжанию у отечественных чиновников всех уровней осталась неизменной. А буржуазия позволила открыть новые горизонты лихоимства. Вступление России в стадию империализма, падающее как раз на рубеж веков, придало злоупотреблениям особый размах, открыло для них новые возможности и доступ на международную арену. Последний период существования романовской монархии наполнен многочисленными фактами разного рода злоупотреблений. Большую их часть можно отнести к традиционным для России видам (взяточничество, вымогательство, подкуп). Мы позволим себе не затрагивать их, дабы не утомлять себя и читателя удручающим однообразием подлости. Гораздо интереснее будет посмотреть, что нового внесло вступление страны в империализм в дело незаконного обогащения господствующих классов и бюрократии.
Наиболее благоприятные условия для деятельности лихоимцев и мздоимцев всех мастей наступили после окончания русско-японской войны. Российская Империя вышла из войны без военно-морского флота, с деморализованной армией, и попала прямо в революцию. Оправившись от потрясений к концу 1907 года, правящая верхушка обнаружила, что страна практически безоружна, а европейские друзья и противники спешно накачивают военные мускулы. Нужно было наверстывать упущенное. Начавшаяся гонка вооружений стала «золотой жилой» для всех, желающих обогатиться за счет казны. Главную роль здесь играли воротилы финансового капитала, контролировавшие все производства военного назначения.
В годы перед Первой мировой войной военно-промышленный комплекс России сформировался вокруг двух мощных финансово-промышленных групп, возглавляемых Русско-Азиатским банком и Петербургским Международным Коммерческим банком. Они контролировали, соответственно, Общество Путиловских заводов и Объединения «Наваль-Руссуд» и «Ноблесснер». Все ФПГ активно привлекали иностранный капитал: группа Русско-Азиатского банка- французский (концерн Шнейдер), группа Петербургского Международного банка – английский (концерн Виккерс) Как же вели дела эти два «спрута»? Ответ мы находим в материалах ревизии, проведенной перед войной под руководством сенатора Нейгарта. Выяснилось, что все дело укрепления оборонной мощи страны построено на взятках и подкупе. Чтобы не сбивать цен и не уменьшать прибыли, монополисты оптом «скупили» военное и морское министерства, а заодно и императорский двор. В результате «акулы капитала» наживались, как хотели. А российская казна платила за снаряд 50 рублей вместо 25, за артиллерийские башни каждого нового линкора 4700 тыс. рублей вместо 2280 тыс. Но это еще не самое серьезное. Используя свои связи с крупнейшими военными концернами Англии и Франции, наши «патриоты» заключили тайное соглашение, по которому правительство не могло рассчитывать приобрести ни одного патрона без ведома и согласия российских производителей!
Приходилось идти на поклон к господам Путиловым, Дмитриевым и прочей нечисти, хотя в распоряжении правительства оставались казенные заводы. Тульский завод, например, был готов выполнить крупный заказ на пулеметы по 1000 руб. за штуку, Но заказ получила фирма «Виккерс», запросившая за каждый пулемет на 750 рублей больше. Можно спросить: в чем причина такого абсурда? А ларчик просто открывался: за «содействие» чиновникам и их покровителям хорошо платили. Товарищ морского министра М.В. Бубнов, выходец из бедной дворянской семьи, за короткое время сколотил состояние в 1,5 млн. рублей. Плюс к тому «благоприобретенные» дача в Крыму, особняки в Москве и Петербурге… Только за один выгодный заказ в ноябре 1912 года «признательность» полученная им, составила 275 тыс. рублей. Регулярно получали «благодарность» от общества «Руссуд» флаг-капитан Николая II К. Нилов, Министр императорского двора барон Фредерикс и т.д. Немалую мзду за лоббирование интересов монополистов получал А.А. Гучков. Военный министр Сухомлинов получил на «представительские» расходы свыше 400 тыс. рублей, а морской министр И.К. Григорович (в общем-то неплохой человек и классный специалист) за помощь обществу «Руссуд» в получении выгодных заказов получил акции общества на сумму в 2 млн. рублей. И. т.д., и т.п.
Никогда еще злоупотребления в государственном аппарате России не достигали столь гигантских масштабов, и никогда еще не приводили они к столь катастрофическим последствиям. Цена им – кровь и слезы миллионов, поражение России в Первой Мировой войне. И конец, наступивший 1917 год, стал достойным воздаянием за грехи российским коррупционерам. В истории страны открывалась иная эпоха…
Михаил Моруков
|
