Адмирал Колчак, объявивший себя «верховным правителем России», решил не поступиться ни при каких обстоятельствах и ни за какие «минутные выгоды». Антидемократическая политика Колчака вынудила учиредиловцев и ЦК партии эсеров 5 декабря 1918 г., постановить: «Вооруженную борьбу против большевиков прекратить, и все силы демократии направить против диктатуры Колчака».
Атаман Дутов одним из первых военачальников на востоке России признал Верховную власть Колчака, что во многом повлияло на выбор остальных лидеров. Председатель Башкирского правительство в ночь с 1-го на 2-ое декабря 1918 года созвал в Оренбурге (в помещение Караван-Сарая (Башкирский народный дом, построенный в Оренбурге в XIX в.)) тайное совещание, на котором присутствовали прибывший из Уфы член Учредительного Собрания Вадим Чайкин, командующий Актюбинской группой генерального штаба полковник Макхин, атаман 1-го округа Каргин, некоторые члены Башкирского Правительства и несколько офицеров. А. З. Валидов (руководитель башкирского национального движения) предлагал с помощью сосредоточенных в Оренбурге четырех башкирских полков арестовать атамана Дутова и некоторых высших чинов Оренбургского войска, объявить войскам и населению о непризнании адмирала Колчака и о подчинении Комитету Учредительного Собрания. Но полковник Макхин и Каргин находили такой переворот несвоевременным и опасным, ибо он мог повлечь за собой развал фронта.
Таким образом, участники совещания не пришли к единому мнению, и попытка заговора против Дутова и Колчака не была реализована. Однако конфликт между башкирским национальным движением и белыми нарастал. К тому же среди башкирских солдат росло недовольство режимом Колчака, который стремился направлять башкирские части на самые опасные участки фронта, по существу прекратив их снабжение военным снаряжением и продовольствием.
Все это постепенно стало выливаться в открытые выступления, привело к усилению дезертирства из национальных частей. В этих условиях Башкирское правительство стало склоняться к мысли о необходимости пойти на сближение с советской властью и заняться поисками путей для переговоров. Было решено, что Башкирское правительство и войска должны прекратить боевые действия против красных и начать борьбу с контрреволюцией при условии признания правительством РСФСР Башкирской Советской Республики.
16 февраля 1918 года члены Башкирского правительства в составе А. Адигамова, А. Валидова, Ю. Бикбова, А. Ягафарова, Г. Куватова провели заседание. В ходе почти 12-часового совещания (начало в 10 ч., конец в 23 ч. 15 мин.) члены правительства постановили, что «Башкирское правительство, не дожидаясь окончания переговоров с советскими органами власти, с 10 часов 18 февраля считает себя окончательно перешедшими на сторону Советской власти».
Поэтому «территория Малой Башкирии была объявлена составной частью РСФСР под названием «Башкирская Советская республика». В связи с переходом на сторону Советской власти было решено «обратить оружие против врагов революции, свободы и самоопределения национальностей – Колчака, Дутова и всех мировых империалистов».
В соответствии с принятым постановлением в тот же день был издан секретный приказ №70 по башкирскому войску, в котором говорилось, что «башкирское войско с 10 часов 18 февраля 1919 г. переходит на сторону Советской власти и начинает совместно с Красной армией беспощадную войну с врагами революции. Все лица, пытающиеся бежать и уклоняться от службы революции, должны были задерживаться и доставляться в штаб войск в Темясово».
18 февраля 1919 г. по башкирскому войску был распространен приказ № 5, подтверждающий об окончательном переходе башкирского народа и войска на сторону большевиков. Он же определял расположение башкирских дивизий и новый план их действий против белых. В тот же день вышел приказ об амнистии лиц, содержащихся под стражей по обвинению в причастности к большевизму.
Переход башкирских войск на сторону Красной Армии неоднозначно воспринимался руководителями башкирского движения. Имели место колебания, сомнения и случаи сугубо отрицательного отношения к этому факту. Так, Третий башкирский полк, находившийся под влиянием Курбангалеевых, остался в лагере белых. Часть офицеров, а именно полковник Бикмеев, подполковник Еникеев, полковник Емельянов и несколько человек среднего командного состава, забрав ценные документы и денежные средства башкирских частей, бежали в ставку Дутова.
На сторону Красной армии перешли пять стрелковых, два кавалерийских полка и вспомогательные части, что составляло 6556 человек. Переход башкирских полков позволил отодвинуть линию фронта почти до восточных границ Башкортостана, упрочить стратегическое положение Красной армии.
В это время в состав Башкирского корпуса входили следующие полки и команды:
1-ый стрелковый полк – 800 солдат;
2-ой стрелковый полк – 715 солдат;
4-ий стрелковый полк – 650 солдат;
5-ый стрелковый полк – 720 солдат;
6-ой стрелковый полк – 650 солдат;
1-ый кавалерийский полк – 840 солдат;
2-ой кавалерийский полк – 1110 солдат;
запасной стрелковый полк – 570 солдат.
Комендантская, караульная, конвойная, этапная, обозная команды и команды связи при штабе войска и штабах 1-ой и 2-ой дивизий, отдельные саперные команды при штабе дивизии насчитывали 400 солдат, особая комендантская рота при правительстве и Караван-Сарайская команда – 285 человек, особый Усерганский конный батальон – 210 человек, всего 6556 человек.
В то же время Башкирское правительство после мобилизации башкир казаками, желая довести корпус до полного состава, объявило мобилизацию башкир Орского и Верхнеуральского уездов. Эта мобилизация должна была дать 10000 солдат. Таким образом, состав башкирского корпуса после мобилизации только в двух уездах был бы доведен до 16–17 тысяч штыков.
Переход башкирских войск на сторону Советской власти значительно ослабил позиции Колчака на Южном фланге Восточного фронта. Один из сторонников Колчака в апреле 1919 года писал, что «…предательство Валидова принесло немало затруднений в борьбе с большевиками на Оренбургском фронте». Весьма интересны в этом плане воспоминания генерала И. Г. Акулинина, признавшего, что «благодаря измене и уходу с фронта башкир правый фланг Бузулукской группы оказался обнаженным. В свою очередь на Актюбинском направлении красные перешли в решительное наступление и совершенно неожиданно для штаба Оренбургской армии заняли г. Илецкая Защита (в 60 верстах южнее Оренбурга)».
Недаром, по свидетельству К. Гоппера, Колчак, узнав о переходе башкир на сторону красных, «начал рвать свои волосы в отчаянии», его национальная политика «стала либеральнее, но было уже поздно».
Красные командиры неоднозначно оценивали переход башкир на сторону Советской власти. Например, командир 1-й бригады Пензенской дивизии Зеленков высокомерно заявил о том, что его полки «в башкирах не нуждаются», что с ними как «контрреволюционерами разговора быть не может» и автономии башкир он не признает.
Командование 20-й Пензенской дивизии, во временное подчинение которой передавались башкирские воины, приказало сдать оружие. Разумеется, это вызвало недовольство башкир, и 2-й батальон 1-го стрелкового полка ушел в Баймак . Подобные действия командиров 1-й армии Восточного фронта показали, что переход Башкирского правительства и войска целого воинского соединения со многими отдельными вспомогательными частями на сторону советской власти при крайней подозрительности белого и недоверие красного командования будет делом сложным.
Эти драматические события отражены в «Воспоминаниях» А. З. Валиди. Это событие он описывал следующим образом:
«Политику и программу красных хорошо знал наш народ, к тому же мы воевали против них. Поэтому убедить войска и членов правительства в одночасье перейти на сторону красных было делом нелегким. Чтобы сведения о наших планах не просочились в стан врагов, ведение переговоров мы скрыли от войск. Нужно было задуманное воплотить в жизнь очень быстро, боле того, в один и тот же день объявить о своем решении войскам и совершить переход».
5 марта 1919 года в газете «Коммунар» была опубликована статья, в которой говорилось, что «Башкирия из Дутовской стала Советской.
Башкирское правительство перебежало к нам, перестреляв все свои патроны, истощив все свои запасы и понимая, что дальнейшая борьба на стороне Дутова бесполезна».
Следует отметить, что на территории Башкирии появились дутовские воззвания и грозные приказы.
Белогвардейским командованием среди башкирского народа и его войска распространялись многочисленные печатные воззвания, призывающие башкир остаться верными Колчаку и Дутову. В воззвании, подписанном командованием Западного фронта – генералом Ханжиным говорилось:
«Глава вашего правительства Валидов перешел на сторону красных и тем желает навлечь на вас беду, которую вы уже испытали несколько раз. Не следуйте за Валидовым! Слушайтесь лишь меня и поставленных мною начальников. Верховный правитель для Вас сделает все, если вы перестанете вмешиваться в политику и бросите все силы на защиту своей территории»
В другом воззвании, озаглавленном «От казаков башкирскому народу» и подписанном атаманом 2-го округа Оренбургского войска Захаровым, башкиры запугиваются союзниками:
«Мы казаки надеемся, с помощью победивших Германию союзников, в скором времени уничтожить правительство коммисаров. Бог и справедливость на нашей стороне».
Приказ Стерлитамакскому корпусу № 6. Завод Белорецкий, 18 февраля 1919 г.:
«Предатель изменник башкирскому народу – Валидов заключил мир с большевиками. Изменник родине и Российскому правительству Валидов забыл пролитую кровь в смертельной борьбе с большевиками – таким же изменникам и предателем, как Валидов. От имени единого Всероссийского правительства приказываю не исполнять приказа за подписью Валидова № 70 по башкирским войскам от 16 февраля 1919 г.». Приказываю всем, оставшимися верными, башкирским частям арестовать изменников Башкирии и передать военно-полевому суду.»
20 февраля 1919 г. Колчак подписал воззвание к башкирам, в котором говорилось:
«Не верьте... тем, кто сулит вам несбыточные обещания государственной самостоятельности, кто Российское правительство представляет вам как недоброжелателей вашего религиозного и культурного самоуправления».
Однако все эти приказы и воззвания не нашли у основной массы башкир нужной поддержки и вызывали только одни разочарование в действиях белых офицеров.
Как же оценивал этот переход руководитель башкирского национального движения А. З. Валиди? Сам З. Валиди с тяжелым сердцем следил за происходящим, о чем он писал позже в своих «Воспоминаниях»:
«20 февраля полки на моих глазах перешли на сторону красных. Я наблюдал за движением войск, сидя на санях, запряженных парой лошадей… Приветствуя солдат, я с трудом сдержал слезы. Многие солдаты плакали. Когда переход закончился, я припал к плечу вестового Ахметзяна и зарыдал навзрыд. За всю жизнь я не плакал так, как тогда. Мы пожертвовали идеалами свободы и демократии, мы отдали их в руки Таболиных, Колесовых, склонили головы перед врагами, с которыми боролись с таким упорством, положили к их стопам наши чаяния и волю, не зная, в каких целях нами воспользуются. Мне представлялись картины мрачного будущего народа. Предположение, что дальнейшая судьба войск будет трагичной, было слишком реальным. Исходя из интересов политики большевиков в отношении к восточным народам, я еще верил, что наша жизнь все же будет сохранена».
В своем письме к единомышленником из Казахской Алаш-Орды Валидов сообщил, что переход башкирских частей на сторону Красной Армии является вынужденным и временным маневром, что касается выполнения тех задач совместной борьбы против Советов, по которым имеются соглашения между Башкирским правительством и Казахским Алаш – ориентации то они будут выполнены.
Таким образом, великодержавная политика Колчака, действия белого командования, выступавших за «единую неделимую Россию», похоронили надежды башкирского народа и правительства на предоставлении им национальной автономии. Более того, объявление Колчака о непризнании им Башкирского правительства вынудило перейти на сторону Советской власти и продолжить движение за автономию в новых условиях.
|
