Из книги "Карательные экспедиции в Сибири в 1905—1906 гг."
Продвигаясь к Чите, как центру революционного Забайкалья, Ренненкампф по телеграфу объявил во всеобщее сведение, что он будет карать смертной казнью «за бунт против верховной власти и государственную измену», за умышленные поджоги, умышленные истребления или важные повреждения водопроводов, мостов, плотин, гатей, телеграфного, телефонного оборудования, ж.-д. пути и т. д.
Учитывая огромное значение Читы, как действительно руководящего центра движения не только по Забайкальской жел. дороге, но и по линии Сибирской жел. дороге и ожидая решительного сопротивления со стороны хорошо вооруженного читинского пролетариата, ген. Ренненкампф построил план своих действий против Читы с учетом непосредственной помощи в этих действиях со стороны карательного отряда ген. Меллер-Закомельского. Читу предполагалось зажать в тиски с востока и запада...
«23-го возьмемся за Читу, — телеграфирует он, — Сычевский — за город, я — за железнодорожных и телеграфных служащих. Полковников будет поддерживать. Вы перехватывайте беглецов...»
21 января Ренненкампф опубликовал «приказ №5», которым предлагалось «служащим на железной дороге и рабочим читинских мастерских сдать все оружие к 12 часам дня 22 января караулу у моста через реку Читинку». «Все взятые с оружием в руках или оказавшие какое-либо сопротивление после 12 часов дня 22 января будут беспощадно наказаны», — так заканчивался этот приказ.
В 12 часов дня 22 декабря ген. Меллер-Закомельский, находившийся со своим отрядом на разъезде № 58, телеграфировал ген. Ренненкампфу: «Ввиду того, что вам до сих пор не сдали оружия и чтобы не терять времени, выдвинусь до Кенонского озера и открою огонь по мастерским из 2 поршневых легких орудий. Прошу вас поддержать, и кончим сегодня»...
В своем дневнике поручик Евецкий излагает события этого дня следующим образом:
«…Вот на околице поселка, шагах в 500, показался неприятель и остановился, спокойно разглядывая нас; это женщины и дети... В это время подскакал казак с донесением от Ренненкампфа, что рабочие сдают оружие в месте, указанном Ренненкампфом...
Взятие Читы не удалось, но генерал все же решил произвести демонстрацию... Послышались команды, артиллерия снялась с передков. «Заряжай!» Вложили снаряды; поставили пулеметы; петербуржцы заняли фланги позиции; отряд Алексеева был направлен на поселок. Лихо и быстро рассыпались томцы и омцы и беглым шагом скрылись в поселке. Казаки шли сзади сомкнутою частью. Кексгольмцев отозвали с самого левого фланга и отправили на правый в поселок... Вернулся Полонский и доложил, что в поселке спокойно. Его снова послали в депо. Скоро пришло известие и из передовых частей. Прибежал томец: «Был бой, — доложил он, — в нас выстрелили и промахнулись, мы тоже выстрелили и убили одного, двоих арестовали».
…Чита постепенно зажималась в тиски. С пути следования ген. Ренненкампфа шли вести о поголовных арестах и расстрелах; еще более жуткие слухи ползли с запада о действиях ген. Меллер-Закомельского...
…была арестована «политически неблагонадежная» 3-я рота 3-го резервного ж.-д. батальона...
Начались обыски, аресты, поиски оружия. Ген. Линевич телеграфировал Николаю: «Мерами, принятыми в Чите..., успокоение в Забайкальском крае наступит очень скоро». Меллер-Закомельский телеграфировал о своем сожалении, что Ренненкампф и Сычевский вступили в Чите в продолжительные переговоры с революционерами... «Читу надо было разгромить, и если бы мастерские и взлетели на воздух и был бы от того убыток казне, ничтожный сравнительно с громадными убытками, причиненными ранее революционерами, зато впечатление было бы огромное, и революция надолго бы стихла».
...настроение армии было ясно задолго до военных восстаний в Сибири. Еще в конце сентября 1905 г. В. И. Ленин писал: «Манчжурская армия, судя по всем сведениям, настроена крайне революционно, и правительство боится вернуть ее, — а не вернуть этой армии нельзя, под угрозой новых и еще более серьезных восстаний».
Именно боязнь манчжурской армии, возможности объединения ее с революционным пролетариатом Забайкалья и Сибири на почве общего недовольства, подкрепляемого естественным стремлением скорее очутиться на родине, диктовала военным властям Дальнего Востока тактику, вызвавшую возмущение ген. Меллер-Закомельского и Николая II. Если ген. Меллер-Закомельский по пути в Сибирь… не стесняясь, расправлялся с «бастовавшими запасными», то ген. Ренненкампф, а в особенности, высшие военные власти на Дальнем Востоке, знавшие об истинном настроении армии, больше всего заботились об ускорении перевозки запасных в Европейскую Россию. Отсюда проистекало также «мягкое» отношение высших военных властей к солдатам и офицерам — участникам революционного движения... Пока армия еще находилась на Дальнем Востоке, пока революционное брожение в ней было сильно, военным властям было невыгодно усиливать это брожение мерами суровых репрессий.
В конце 1905 г. и начале 1906 г. в Сибири и Забайкалье шла «борьба реакции и революции за войско»... Войска «убеждали, им льстили, их спаивали водкой, их обманывали, их запугивали, их запирали в казармы, их обезоруживали, от них выхватывали предательством и насилием солдат, предполагаемых наиболее ненадежными». В Сибири их, кроме того, натравливали на железнодорожников, а главное — спешили скорее вывезти на родину.
Ген. Линевич в одном из писем ген. Куропаткину писал: «Мы на месте… имели два течения, с которыми было необходимо одновременно и упорно бороться. Одно — это стачечный комитет, забастовщики и разного рода союзы... Другое же течение — это наши запасные, которые, будучи подстрекаемы агитаторами и революционерами, настойчиво требовали исполнения их справедливого и законного желания быть отправленными по окончании войны на родину. Это последнее было не только тревожно, но даже опасно — могло перейти даже в военный бунт... Вот причины, почему я вынужден был оставить стачечников в покое временно и воспользоваться их спокойствием, чтобы вывезти запасных из тыла. В наших армиях запасные... тоже сильно бродили и волновались. Немного требовалось, чтобы и между ними вспыхнул мятеж...» «Зараза проникла глубоко в войсковые части, расположенные в области», — телеграфировал о состоянии армии Николаю II ген. Ренненкампф…
«Революционное движение в Забайкалье было сильнее, чем можно было думать, — телеграфировал военному министру ген. Гродеков. — К сожалению, сильно замешаны войска, арестованы офицеры всех родов оружия...»
По официальным сведениям, с 4 октября 1905 г. до 13 июня 1906 г. из пределов Манчжурии в Приамурский округ, Забайкалье, Сибирь и Европейскую Россию вывезено 19 793 офицера и 1 126 876 солдат. Это была действительно грозная сила, за которую нужно было бороться.
В «борьбе реакции и революции за армию» реакция в сибирских условиях — нужно отдать руководителям реакции должное — действовала довольно искусно. Ей удалось рядом маневров постепенно изолировать революционную армию от революционного пролетариата и по частям бить союзников в революционной борьбе.
На другой день после занятия Читы ген. Меллер-Закомельский с своим отрядом отправился обратно, на запад, производя на станциях обыски, аресты, порку железнодорожных служащих и рабочих. Публикуемый нами дневник поручика Евецкого обстоятельно рисует «быт и нравы» карателей, как самого Меллер-Закомельского, так и его приближенных... 8 февраля офицеры карательной экспедиции были приглашены на обед к царю в Царское село. Царь за обедом «много спрашивал о подробностях поездки, будучи видимо вполне в курсе дела и хорошо ознакомлен с телеграммами-донесениями барона, соглашался с его мнением, что подавить революцию надо было гораздо строже — раз навсегда», — записал в своем дневнике Евецкий.
Ген. Ренненкампф, дав телеграмму от Читы до Челябинска об аресте всех виновных «в политических преступлениях», выехал из Читы по направлению к Иркутску вслед за Меллер-Закомельским. Начались действия «временного военного суда» при отряде ген. Ренненкампфа. В срочном порядке жандармы производили «дознания» о всех захваченных карательными отрядами рабочих и служащих, представляя эти «дознания» ген. Ренненкампфу, который отдавал «приказы» о предании революционных рабочих временному военному суду.
27 января состоялся суд над арестованными на ст. Борзя: десятником Зезюкевичем, столяром Королевым, машинистами Ясинским и Эрдманом, конторщиком Падалкой, мастером Шилко, дворянином Окинчесом. Все обвиняемые, за исключением оправданного Окинчеса, были осуждены на разные сроки тюремного заключения. Зезюкевич был приговорен к каторжным работам на 8 лет.
10 февраля в Верхнеудинске состоялся суд над заведующим складом топлива Гольдсобелем, начальником станции Пашинским, слесарем Шульцем, запасным агентом Микешиным, главным кондуктором Ингилевичем, инж. Медведниковым, пом. машиниста Ефимовым, слесарями Лиморенко и Гордеевым, токарем Седлецким, машинистами Дмитриевым, Милютинским и Носовым. Суд приговорил Гольдсобеля, Шульца, Медведникова, Гордеева, Милютинского, Микешина, Носова, Пашинского и Лиморенко к смертной казни, остальных к каторжным работам. Ген. Ренненкампф заменил Микешину, Носову, Пашинскому и Лиморенко смертную казнь каторжными работами...
12 февраля в 3 часа дня была произведена публичная казнь над осужденными.
«При приведении в исполнение смертного приговора к концу казни толпа хлынула, пытаясь проникнуть через оцепление, но выстрелами последнего была остановлена», — доносит ген. Гродеков Николаю II.
Даже семей казненных не пощадил ген. Ренненкампф. В тот же день он приказал «выселить за пределы Забайкалья семьи казненных политических преступников».
16 февраля ген. Ренненкампф утвердил приговор военного суда по делу рабочих ст. Хилок Башенина, Кузнецова, Рыбникова, Бондарева. Они обвинялись в покушении на убийство провокатора Лонцкого. Обвиняемые, за исключением Бондарева, были приговорены к смертной казни. Даже Ренненкампф не решился утвердить смертный приговор за избиение провокатора, — смертная казнь на этот раз была заменена каторжными работами от 8 до 10 лет.
Одновременно ген. Ренненкампфом был издан приказ о предании военному суду рабочих и служащих ст. Хилок: Галова, Бобылева, Боровицкого, Винокурова, Розенберга, Губанова, Турунтаева, Дылло, Шадзиевского, Коневцева, Тер-Микертычана, Распутина, Иванова, Змиева, Марчинского и Розенфельда...
Расправа на ст. Хилок была также жестокой. 16 февраля суд приговорил к смертной казни всех обвиняемых, за исключением Бобылева, Розенберга, Губанова, Дылло, Коневцева, приговоренных к тюремному заключению и каторжным работам на разные сроки. Ген. Ренненкампф 17 февраля утвердил смертный приговор в отношении Галова, Боровицкого, Марчинского, Розенфельда, Иванова, Тер- Микертычана, Шадзиевского. 18 февраля полковник Комаров донес: «В 7 часов 30 мин. приговор суда приведен мною в исполнение благополучно»...
Одновременно в Хилке был казнен телеграфист ст. Петровский завод Павел Беляев.
Со ст. Хилок ген. Ренненкампф выехал обратно в Читу.
Здесь 22 февраля состоялся суд над фельдфебелем команды писарей штаба войск Забайкальской области Никитой Шемякиным, обвинявшимся в агитации среди солдат 17-го Восточного-сибирского стрелкового полка... Шемякин был приговорен к смертной казни, но военный суд, жестоко расправлявшийся с рабочими и служащими, не рискнул привести в исполнение приговор над солдатом. Воспользовавшись формальным предлогом, что Шемякин обвинялся также в другом преступлении, суд постановил исполнение приговора приостановить.
23 февраля ген. Ренненкампфом был издан приказ о предании суду инспектора народных училищ Окунцова, врача Шинкмана и Л. ,Ф. Мирского. Вина этих лиц заключалась в редактировании и сотрудничестве в газете «Верхнеудинский листок», выступлениях и председательствовании (Окунцова) на митингах в Верхнеудинске. Жандармские власти из Шинкмана и Окунцова, этих либерально-настроенных буржуазных интеллигентов, пытались всячески сделать крупных революционеров, чуть ли не руководителей всего движения в Верхнеудинске... Ни показания этих «революционеров» на предварительном следствии, ни прошлое Л. Мирского (предавшего С. Нечаева в Петропавловской крепости), ни жандармские характеристики его в настоящем («по сравнению с Шинкманом и Окунцовым — ноль, если не меньше»), ни покаянные слезницы Окунцова на имя «государева посла» — Ренненкампфа — не давали основания для сурового приговора в данном случае. Однако состоявшийся 26 февраля суд вынес смертный приговор всем троим подсудимым. Ген. Ренненкампф усиленно настаивал перед ген. Гродековым об утверждении приговора, высказываясь за смягчение лишь в отношении Л. Мирского. 11 марта по высочайшему повелению смертная казнь была заменена бессрочной каторгой. На этот раз речь шла не о «рабочих и служащих Забайкальской жел. дороги», как это было на ст. Хилок, и потому Николай II не оставил без ответа представление ген. Гродекова о замене Окунцову, Мирскому и Шинкману казни каторжными работами...
27 февраля ген. Ренненкампф отдал приказ о предании суду Григоровича (Костюшко-Валюжанича), Цупсмана, Качаева, Кривоносенко, Вайнштейна, Столярова, П. Кларка, Б. Кларка и Кузнецова. По обвинительному акту Костюшко-Валюжанич «был организатором и главным деятелем в боевой дружине, формируемой с явно революционной целью, был видным деятелем во всех ж.-д. забастовках и во всем революционном движении, ораторствовал на митингах о передаче почты и телеграфа в ведение не группы людей, а всего народа, пропагандировал о ниспровержении существующего государственного строя, убеждал всех вооружаться для достижения этого». Цупсман обвинялся в передаче рабочим 19 вагонов с казенными винтовками и боевыми огнестрельными припасами. Столяров — в организации сходок и хранении оружия и взрывчатых снарядов. Остальные подсудимые — в хранении и раздаче оружия и в агитации среди рабочих.
28 февраля суд приговорил всех подсудимых, за исключением Б. Кларка и Качаева, к смертной казни. Б. П. Кларк был приговорен к каторжным работам без срока, а Качаев оправдан. Ген. Ренненкампф наложил резолюцию: «Относительно Григоровича, Цупсмана, Вайнштейна и Столярова смертную казнь через повешение заменить казнью через расстреляние, Павла Кларка и Кривоносенко сослать на каторгу на 15 лет, Бориса Кларка и Кузнецова сослать на каторгу на 10 лет»...
Смертный приговор вызвал большое возбуждение среди населения...
2 марта в 4 часа дня приговоренные к смерти были публично казнены.
9 марта ген. Ренненкампф отдал приказ о предании суду 34 военных писарей и солдат, б. «романовца», крупного партийного работника В. К. Курнатовского, начальника Акатуевской тюрьмы Фищева и его помощника Островского по обвинению в освобождении из Акатуевской тюрьмы бывших матросов транспорта «Прут»...
10 марта суд приговорил всех подсудимых, за исключением Фищева, Островского и писарей Волкова, Каргина и Гантимурова, к смертной казни. И на этот раз правительство не рискнуло казнить солдат. По высочайшему повелению всем осужденным смертная казнь была заменена каторжными работами без срока...
28 февраля ген. Ренненкампф приказал жандармскому ротмистру Балабанову расследовать дело о задержании царской телеграммы почтово-телеграфными служащими. 11 марта дело о почтово-телеграфной забастовке на ст. Чита было передано на рассмотрение военного суда. 14 марта суд приговорил тринадцать почтово-телеграфных чиновников: Хмелева, Замошникова, Костырева, Андриевского, Рыбина, Бергмана, Розова» И. Дмитриева, Афанасьева, Мейлуп, Грекова, Сосновского, Богоявленского к смертной казни. Лишь один подсудимый В. В. Дмитриев был оправдан. Ренненкампф заменил всем приговоренным смертную казнь каторжными работами и тюремным заключением.
16 марта военному суду были преданы 46 солдат 3-го резервного ж.-д. батальона по обвинению в участии в беспорядках в конце 1905 г. в Чите (расхищение оружия с целью снабжения им рабочих, участие и выступление на митингах, оскорбление действием командира роты, выборы депутатов в совет солдатских и казачьих депутатов, участие в вооруженной демонстрации, предъявление требований командиру батальона, распространение воззваний, агитация среди товарищей и т. д.). Суд приговорил 18 подсудимых к каторжным работам и тюремному заключению на разные сроки. 28 человек судом были оправданы.
Приговор вызвал решительные протесты со стороны ген. Ренненкампфа: «Столь мягкий приговор по сравнению с преступлениями, значащимися в обвинительном акте, особенно, если принять во внимание, что преступление совершено военными в местности, объявленной на военном положении, не может служить к водворению порядка и восстановлению дисциплины, сильно пошатнувшейся в здешних войсках, и является крайне несправедливым по отношению гражданских лиц, приговоры о которых были вынесены значительно строже. По долгу службы откровенно докладываю вашему высокопревосходительству, что подобный суд с подобными приговорами, по моему глубокому убеждению, сослужит только отрицательную службу престолу и России. Это последнее совершенно несовместимо с моим отношением к службе и обязанностям, а потому вынужден просить или о немедленном отозвании председателя суда, или же об изъятии суда из моего ведения».
16 марта ген. Ренненкампф отдал распоряжение о немедленном аресте всех офицеров и чиновников военного ведомства, принимавших участие в союзе военнослужащих, организовавшемся в Чите в ноябре месяце...
Ген. Ренненкампф, возмущенный «мягким приговором» по делу о беспорядках в 3-м резервном ж.-д. батальоне и опасаясь такого же приговора по делу о союзе военнослужащих, обратился к командующему войсками ген. Гродекову с просьбой временно отложить рассмотрение этого дела. «Судебное следствие после бывших мягких приговоров не может дать настоящей картины и правильно ориентировать председателя и членов», писал он ген. Гродекову. Ген. Гродеков, учитывая общую политическую обстановку и состояние армии, просьбу ген. Ренненкампфа отклонил. Суд состоялся и 21 мая приговорил нескольких подсудимых к аресту на гауптвахте на 1—3 месяца, а остальных оправдал. Новый «мягкий» приговор вызвал новый протест со стороны ген. Ренненкампфа, обратившегося к ген. Гродекову «с настоятельной просьбой» о пересмотре дела. После длительной переписки по этому вопросу и указаний ген. Гродекова и ген. Чурина, что «в настоящее время арест тех же подсудимых не соответствует обстановке», было решено осужденных уволить в административном порядке со службы и выслать «в порядке охраны» в Якутскую область. Это происходило в мае. В сентябре, когда манчжурская армия была уже вывезена с Востока, когда попытка восстания в Свеаборге и Кронштадте кончилась «победой» самодержавия, «обстановка» изменилась настолько, что суд, снова рассмотрев дело союза военнослужащих, не побоялся усилить наказание всем подсудимым: некоторые были приговорены к ссылке на поселение (Дмитревский), другие к крепости на 2 года и т. д.
Еще по дороге к Чите из Иркутска ген. Меллер-Закомельский телеграфировал начальнику генерального штаба о читинском губернаторе ген. Холщевникове: «О Холщевникове говорят, что он по требованию бунтовщиков сдал стачечному комитету почтово-телеграфную контору, освободил из каторжной тюрьмы матросов «Потемкина»; вообще действует солидарно с революционерами. В телеграмме от 19 января он прямо заявляет: «Нахожу необходимым расстрелять ген. Холщевникова, как явно примкнувшего к шайке бунтовщиков». Позже, уже после взятия Читы, ген. Меллер-Закомельский в телеграмме Николаю II обвиняет ген. Холщевникова только «в преступном попустительстве», «потворстве всем действиям революционеров» и т. д. Так же квалифицировал действия ген. Холщевникова и ген. Ренненкампф. Он сперва отстранил от должности и арестовал ген. Холщевникова, но затем освободил, признав все же необходимость предать его суду.
С. Ю. Витте в письме Николаю II заявил о необходимости «немедленно судить всех виновных и прежде всего губернатора ген. Холщевникова». 5 марта ген. Ренненкампф потребовал предания ген. Холщевникова суду по обвинению его в сочувствии революционному движению в Чите, в связи с чем он «допустил» вооружение рабочих, устройство митингов, передачу в руки революционеров почтово-телеграфных учреждений, приказал выпустить из Читинской тюрьмы, гауптвахты и Акатуевской тюрьмы политических заключенных.
Таким образом Меллер-Закомельский и Ренненкампф из генерала, довольно усердно боровшегося весь 1905 г. с революционным движением в Чите, сделали революционера, и 24 апреля ген. Холщевников был предан суду. Одновременно был отдан под суд б. командир Читинского полка ген. Румшевич...
Военный суд 13 мая приговорил ген. Холщевникова к заключению в крепости на 1 год 4 месяца с исключением из службы без лишения чинов, но с лишением некоторых прав, а ген. Румшевичу объявил выговор.
Дела о ген. Холщевникове и союзе военнослужащих были последними делами, созданными ген. Ренненкампфом, как начальником карательной экспедиции. Им было подготовлено еще судебное дело, которое он сам называл «последним». Это дело о 140 ж.-д. служащих, участниках «мятежных организаций» на Забайкальской жел. дороге. Но это дело ген. Ренненкампф до конца не довел. С гораздо меньшим количеством привлеченных оно рассматривалось позднее — в 1910 г.
19 мая ген. Гродеков телеграфировал военному министру, что ген. Ренненкампф «возложенное на него по высочайшему повелению поручение окончил, 16 мая прибыл в Харбин и уволен в 4-месячный отпуск для лечения ессентукскими минеральными водами».
Источник |
