Смеркалось вновь.
"Москвич" был весь росистый.
и ночь была звездами всклень полна,
а Галя доставала наш транзистор,
антенну выставляя из окна.
Антенна упиралась в мирозданье
Евгений Евтушенко
 В Выставочном зале «РОСИЗО» проходит «Выставка одной картины», на которой представлена масштабная работа художника Ахмеда Китаева «Н.С. Хрущёв среди рабочих-строителей». Выставка посвящена 120-летию со дня рождения Никиты Сергеевича Хрущёва. Напомню, что эта политическая, точнее – уже историческая персона всегда вызывала многочисленные споры в силу своей …нелепости, соединённой со страшной разрушительной силой. Об одиозном вожде с его кукурузной эпопеей, Кузькиной матерью и беспримерными халабудами, до сих пор носящими имя «хрущобы», написано и сказано очень много. Другие авторы, напротив, считают его созидателем и - спасителем страны от «кровавого бериевского разгула». Третьи…, как, например, Пётр Вайль и Александр Генис в своей знаменитой работе «60-е: мир советского человека» и вовсе именуют царя-Никитушку то шутом, то романтиком, то даже поэтом: «Они были соратники и соавторы – поэт-преобразователь Хрущёв и поэт-глашатай Евтушенко».
Но в данном случае мне интересен не Хрущёв - по мне так он – могильщик социализма и где-то даже предатель. Именно он заложил ту «бомбу» замедленного действия, которая неминуемо бабахнула в эпоху пресловутой Перестройки. Однако меня увлекает сама эпоха – 1953-1964. По сути, тот фантастический прорыв, который произошёл за одиннадцать «оттепельных» лет, был ничем иным, как сталинским наследием, движением по инерции, ибо локомотив, летящий на всех парах, невозможно остановить за одно мгновение – он ещё довольно долго будет нестись, поражая всех своей скоростной мощью.
Именно с этой эпохой неразрывно связан прекрасный миф о покорённых галактиках, о коммунистическом грядущем, о том бодрящем, солнечном «понедельнике, который …начинается в субботу», ибо настоящему человеку работать всегда интереснее, чем отдыхать. Но начнём мы именно с картины Ахмета Китаева «Н.С. Хрущёв среди рабочих-строителей», ибо в ней зашифрованы многие смыслы и ритмы времени. Интересно, что композиционно и стилистически работа Китаева отсылает нас…к барочным образцам. Тут видится и «Сдача Бреды» Диего Веласкеса, и многочисленные картины, отображавшие (например!) встречу короля Людовика-Солнце с послами держав или с представителями сословий. Такая «перекличка времён» была характерна, скорее, для сталинской эпохи, когда художников призывали учиться у Малых Голландцев, у старых фламандцев и, разумеется, у русских Передвижников, иной раз, даже не брезгая прямым заимствованием линий. Хрущёвская же эпоха тяготела к эксперименту, точнее - к отрицанию пафосного сталинского стиля, несмотря на то, что сам Никита Сергеевич открыто называл авангардистов - …одним не вполне печатным, но очень популярным в бранной полемике словом.
Итак, обратимся к самому сюжету. Почему, к примеру, здесь изображены строители, а не лётчики, не учёные и не рабочие крупного индустриального центра? Вторая половина 1950-х – время активного (а где-то даже спешно-халтурного) домостроительства и – расселения бесчисленных коммунальных квартир. Ещё мессир Воланд язвительно отметил, что именно квартирный вопрос испортил москвичей, как, впрочем, и остальных жителей больших городов. Изначальная идея «хрущобного домостроения» была, как водится, благая: дать возможность народу-победителю, народу-созидателю наконец-то зажить по-человечески – не в хоромах, конечно же, но хотя бы в отдельно взятой каморке со своим персональным санузлом. Отсюда – ненависть к украшательствам и утомительная борьба с архитектурными излишествами. В многочисленных статьях и фельетонах высмеивался помпезно-дворцовый сталинский Grand Maniere с его каменными рокайлями, оплетавшими герб СССР, с композитными капителями и прочими гипсовыми доярками, чьи формы и жесты более всего напоминали о временах эллинизма.
Коммунистический аскетизм (если мыслить высокими категориями!), простота, быстрота и - дешевизна строительства – вот, что отныне ставилось во главу угла. К тому же, всё это движение очень нравилось юным – их угнетали парадные бархатные драпировки и версальские вазоны, характерные для предыдущего «царствования». В фильме «Дайте жалобную книгу» - в этой знаковой кинокомедии, снятой уже на излёте хрущёвской Оттепели, - было показано, как гиперактивная молодёжь разрушает стены старого ресторанчика, превращая его в светлое и просторное молодёжное кафе. Колонны и лепнина идут на слом, а вместе с этими атрибутами уходят в небытие отсталость и косность. Как это виделось тогда! Фильм-символ: борьба старого и нового на примере разрушения и – возведения.
Итак, в 1956 году московский район Черёмушки становятся центром экспериментального крупнопанельного домостроения, опыт которого был применён по всей стране. (Кстати, в дамском пособии «Одевайтесь со вкусом»(1960) можно отыскать название материи – «креп «Черёмушки» - это имя сделалось настоящим символом времени!) В самом слове – Черёмушки – свежесть и радость. Я полагаю, что в московских районах с наименованиями Шелепиха, Коптево или ещё какая-нибудь жуткая Ходынка всё это было бы попросту невозможно! Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт... А тут – черёмуховый дух и весна человечества. Массовое расселение коммунальных квартир, переезд на городские окраины радикально изменял бытовые привычки и вкусы людей... Вот они жили на Арбате, бродили в сиреневых сумерках по старинным переулкам, как бы между делом заскакивали в Вахтанговский театр, и вдруг – неведомая глушь, где сосны и ветер, и разве что лоси не выходят на дорогу. Если говорить об искусстве, то художник Юрий Пименов находит для себя новую тему, которая становится его визитной карточкой – бодрый, звеняще-прозрачный воздух новостроек. Свет, запах неведомой новизны, радостный смех, девчата, бегущие на танцы, перепархивая на каблучках-шпилечках …с одной трубы на другую, что, скажу я вам, весьма сложно проделать в реальности! Но искусство тем и отличается от нашего бытия, что чаще всего изображает прекрасную иллюзию. Замечу, что в 1950-х годах это было общемировым трендом – новый уютный дом, свой угол, честная зажиточность. Ещё бы! Навоевавшиеся люди истово хотели домашнего тепла и уютного спокойствия.
Неслучайно именно тогда эталонным героем становится рабочий-строитель, а ещё – монтажники-высотники, как в культовой кинокартине «Высота». На картине Китаева мы видим могучую фигуру строителя с обнажённым торсом. Мужчина белокур, улыбчив, плакатно-нереален – это тоже наследие сталинской эстетики. Именно этот типаж – с намёком на высокую классику, где мускулы – идеальны, а профиль – чёток – был распространён в 1930-1940-х годах. Даже поза работника стройки вызывает в памяти …статуи Поликлета. В описываемую же эпоху и лица, и жесты рисовались куда как проще. Идеальным попаданием в стиль 1950-х оказался актёр Николай Рыбников – человек с обычным, хотя и невероятно привлекательным лицом, но отнюдь не с аполлоновым телосложением. На смену белокурым бестиям, небожителям сталинского Grand Manier-а – Столярову и Орловой пришли симпатичные, родные, но - обыденные Рыбников и Макарова – монтажники-высотники. В любом из фильмов они изображали знакомых всем работяг – не обязательно строителей, можно и лесорубов. Тут, как в архитектуре – борьба с неправдоподобными излишествами, с красивостями и фантастическими формами.
Вместо эталонных героев, разговаривающих даже на ферме «высоким штилем» в духе Корнеля, на экранах появились типичные современники – фабричные девчата с косичками, заводские парни в кепочках - малокозырках, и, разумеется, инженеры, не умеющие (и не желающие!) носить парадные пиджаки. Товарищ Сталин изображался воистину Королём-Солнце – красивым и статным, со скупыми, но величавыми жестами. Никита I даже на официальных фото фигурировал с простецким выражением лица, удивляя всех причудами мелкого деспота, вроде короля из «Обыкновенного чуда». Всё те же Вайль и Генис писали, что Сталин создал стиль и даже так - Стиль, а Хрущёв – бесстилье, которое, тем не менее, содержало в себе многочисленные пути и возможности. Я бы назвала это не бесстильем, а, как раз, полистилизмом. Возвращаясь к теме созидания и строительства, нельзя не упомянуть так называемый «суровый стиль», воспевавший непрезентабельных тружеников в столь же малопривлекательной обстановке. Простые, грубоватые лица на фоне осенней распутицы или холодного моря. Трудовое дерзновение – не есть подвиги Геракла, но – ежедневное, изнурительное рытьё котлованов, забивание свай, монтаж домны и так далее. Картина Китаева – не об этом, она, как раз, репрезентативна и пафосна. Здесь труд всё ещё изображается в виде ренессансно-барочной аллегории.
Взгляните повнимательней на картину Китаева! Слева высится высокий, с изысканным, но не избыточным декором, дом. Сталинский дом. Точнее, разработанный и принятый в начале 1950-х, но выстроенный уже при Хрущёве – и в Москве, и в других городах было довольно-таки много подобных построек – в них ещё чувствуется дух Красной Империи, но уже нет никакой лепнины, никаких монументальных фигур у входа. Всё – по минимуму. Но в данном случае этот гигант – символ прошлого. Смотрите - радостные люди во главе с Хрущёвым расположены на переднем плане, рядом – уже высятся горы кирпича. Замысел – выстроить мощную стену, отделяющую мир после XX съезда от того, сталинского мира, который отныне считается жестоким и кровавым, но вместе с тем – бесполезно-величественным.
Что такое новостройки, Целина, «…зелёное море тайги под крылом самолёта»?Это - активное покорение пространства и сложнейшие миграционные процессы. Никогда – ни до, ни тем более – после, советский человек не был так подвержен влиянию «музы дальних странствий» и прочей «охоты к перемене мест». Замечу – все герои культовых кинокартин приезжают в незнакомый, и, как правило, далёкий город. В Дальногорск и ещё в какие-нибудь Ясные Зори и Светлые Дали. На Заречную улицу, где «…горят мартеновские печи». В таёжный поселок, как повариха Тося Кислицына. На строительство ЛЭП-500, как Дима Горин. Это – не просто работа, это – уже романтика. Ибо «ЛЭП-500 – не простая линия», а «…наш палаточный Братск» - почти сказочная страна. Эдуард Лимонов в своём блоге писал о Хрущёве: «Умно, сделал на будущее заход. Вздыбил волну энтузиазма по поднятию "целинных и залежных земель". До сих пор на этом наследстве живём. В России большая часть зерна выращивается в Алтайском Крае, а независимому Казахстану повезло тоже, это Хрущёв послал туда студентов и молодёжь». Мы видим интереснейшее сочетание двух взаимоисключающих концепций времени – стремление обустроить свой уютный угол и, вместе с тем, желание ехать в далёкие края, ради свежего ветра, чарующей новизны и «…запаха тайги».
«В нашем городе появились свои Черёмушки!» - радостно рапортовали местные городские газеты. Тот же вид, тот же стиль, хотя и за тысячу километров от московской окраины с цветочно-майским названием. Занятно, что кинокартина «Черёмушки», созданная по одноимённой оперетте Дмитрия Шостаковича, снималась в Ленинграде и в кадре мелькают питерские виды. На картине Китаева мы тоже видим некий город, причём, какой именно - неизвестно. Во всяком случае, человеку, далёкому от краеведения, ничто не бросается в глаза. Потому что это может быть любой советский населённый пункт: «…От Москвы до самых до окраин». Черёмушки одинаковы и стандартны, ибо их задача – не облагородить пространство, а дать возможность … просто жить. Любимая пословица эпохи, часто и с удовольствием цитируемая в прессе: «Не красна изба углами, а красна пирогами!» Именно тогда начинают издаваться многочисленные пособия, вроде «Эстетика помещения», «Квартира и её убранство», а также разномастные «Кулинарии» да «Книги о вкусной и здоровой пище». От эстетики фасадов, которая всех занимала в сталинские времена – к эстетике личной территории, квартиры. Не красна изба углами… Черёмушки! Вспомним ещё одну, популярно-знаковую вещь того времени – пименовскую «Свадьбу на завтрашней улице». Где эта улица – где этот дом? В Москве? В Питере? В Братске? В таёжной глуши, где молодые романтики построили дивный город? Мы не знаем, да нам и не надо, ибо все юные новостройки имеют одно лицо.
Теоретик, философ и культуролог Владимир Паперный в своей монументальной работе «Культура-2» называет хрущёвскую эпоху (равно, как и 1920-е годы) временем космополитизма, подвижности и открытости (Культура-1), противопоставляя её сталинскому времени с его монументально-застывшими формами и тягой к традиционности (Культура-2). А ещё, Культура-1 – земная и рациональная, а Культура-2 – небесная, наполненная символами и знамениями. Паперный приводит и конкретные факты на примере эстетики московского метрополитена – сталинские мастера создавали даже на глубине подземки так называемые небеса-обманки с парящими парашютистами и аэропланами, им противопоставлены «…хрущёвские спуски под землю, которые невозможно отличить от подземного перехода». На этом фоне полёт Юрия Гагарина выглядит этаким исключением, как своеобразный «привет» от небесной Культуры-2. А ещё Культура-1 всегда устремлена в Будущее, а Культура-2 – в Вечность. Хрущёв пообещал выстроить Коммунизм к 2000 году, к чётко уготованной дате. Для сталинской эпохи подобная «чёткость» была не просто не характерной – она выглядела бы кощунственной. Разве можно точно знать …сакральное? Хрущёв не просто вынес тело Сталина из Мавзолея – по сути, он десакрализировал Советскую Идею, сведя её к набору понятийных банальностей и потребительских «ништяков». Коммунизм стал рисоваться, как некое общественное устройство, при котором будет много еды, и вся она будет задаром; а вот эпоха перековки и становления человека была отнесена на много тысяч лет вперёд – вспомните эпичную ефремовскую вещь под названием «Туманность Андромеды». Или хотя бы в Полдень XXII века, как у братьев Стругацких…
А ещё в октябре 1964 года, то есть ровно 50 лет назад Никиту Хрущёва сместили с занимаемого поста. На его место пришёл красивый, жизнелюбивый Леонид Брежнев и первая пятилетка его царствования была плодотворной, энергичной и наполненной. А потом что-то сломалось… Но это уже совсем другая история…
Источник |
