"Левые, по-вашему, это кто? Почему-то мало кто понимает, что левый — это значит либерал, социал-демократ. А они всегда были против СССР и социализма. [...] ...И автор, который свято верит, что "левые" — это праведные коммунисты. Оригинальные левые с времен французской революции это именно либералы. В СССР большевики сталинский период не считали себя левыми".

"Ленинизм есть самое левое (без кавычек) течение в мировом рабочем движении. Мы, ленинцы, входили во II Интернационал до периода начала империалистической войны как крайняя левая фракция социал-демократов. Мы не остались во II Интернационале и мы проповедывали раскол во II Интернационале потому, что мы именно как крайняя левая фракция не хотели жить в одной партии с мелкобуржуазными изменниками марксизма, с социал-пацифистами н социал-шовинистами.
Эта тактика и эта идеология легли впоследствии в основу большевистских партий всего мира. В своей партии мы, ленинцы, — единственные левые без кавычек. Поэтому мы, ленинцы, не “левые” и не правые в своей собственной партии. Мы — партия марксистов-ленинцев. И мы боремся в своей партии не только с теми, кого мы называем открыто оппортунистическими уклонистами, но и с теми, которые хотят быть “левее” марксизма, “левее” ленинизма, прикрывая “левыми”, трескучими фразами свою правую, оппортунистическую природу.
Всякий поймёт, что когда людей, не освободившихся ещё от троцкистских тенденций, называют “левыми”, то это надо понимать иронически. Ленин называл “левых коммунистов” левыми, иногда в кавычках, иногда без кавычек. Но всякий поймет, что левыми называл их Ленин иронически, подчеркивая этим, что левые они только на словах, по видимости, а на деле представляют мелкобуржуазные правые тенденции".

"Но если мы стоим за лозунг борьбы на два фронта, не значит ли это, что мы тем самым провозглашаем необходимость центризма в нашей партии? Что значит борьба на два фронта? Не есть ли это центризм? Вы знаете, что троцкисты так именно и изображают дело: есть “левые”, это, дескать, “мы” — троцкисты, “настоящие ленинцы”; есть “правые”, это — все остальные; есть, наконец, “центристы”, которые колеблются между “левыми” и правыми. Можно ли считать правильным такой взгляд на нашу партию? Ясно, что нельзя. Так могут говорить лишь люди, у которых смешались все понятия и которые давно уже порвали с марксизмом. Так могут говорить лишь люди, которые не видят и не понимают принципиальной разницы между партией социал-демократической довоенного периода, которая была партией блока пролетарских и мелкобуржуазных интересов, и партией коммунистической, которая есть монолитная партия революционного пролетариата.
Центризм нельзя рассматривать, как пространственное понятие: на одном месте сидят, скажем, правые, на другом — “левые”, а посерёдке — центристы. Центризм есть понятие политическое. Его идеология есть идеология приспособления, идеология подчинения пролетарских интересов интересам мелкой буржуазии в составе одной общей партии. Эта идеология чужда и противна ленинизму..."

"Четвёртая группа критиков, атакуя проект Конституции, заявляет, что большевики качнулись вправо, проект Конституции — есть “сдвиг вправо”, большевики отказались от большевистского режима, “хоронят диктатуру пролетариата”. Это большей частью усердствуют в этой критике некоторые польские газеты и часто американские.
Ну, что можно сказать об этих, с позволения сказать, критиках?
Если расширение базы диктатуры пролетариата и превращение диктатуры в более гибкую, стало быть, в более мощную систему государственного руководства обществом трактуется у них не как усиление диктатуры рабочего класса, а как её ослабление или даже как отказ от диктатуры рабочего класса, то позволительно спросить: а знают ли эти господа, что такое диктатура рабочего класса?
Если законодательное закрепление победы социализма в проекте нашей Конституции, если законодательное закрепление успехов индустриализации, коллективизации, демократизации называется “сдвигом вправо” у этих господ, позволительно спросить: а знают ли они, чем отличается левое от правого?
Не может быть сомнения, что эти господа запутались в своей критике и спутали левое с правым.
Нельзя не вспомнить по этому случаю дворовую “девчонку” Пелагею из “Мёртвых душ” Гоголя. Она, как рассказывает Гоголь, взялась как-то показать дорогу кучеру Чичикова Селифану, но, не умея отличить правое от левого, правую сторону дороги от левой стороны, запуталась и попала в неловкое положение. Мне кажется, что наши критики из польских газет, несмотря на всю их амбицию, всё же недалеко ушли от уровня понимания дворовой “девчонки” Пелагеи из “Мёртвых душ”.
Кучер Селифан, как известно, счёл нужным отчитать Пелагею за то, что она спутала правое с левым, сказав ей: “Эх, ты, черноногая… не знаешь, где право, где лево”. Мне кажется, что следовало бы так же отчитать наших критиков из польских газет, сказав им: эх, вы, горе-критики… не знаете, где право, где лево".