Едва ли можно сомневаться, что основным вопросом современности является вопрос об угрозе новой империалистической войны. Речь идёт не о какой-то неопределённой и бесплотной “опасности” новой войны. Речь идёт о реальной и действительной угрозе новой войны вообще, войны против СССР — в особенности.

Передел мира и сфер влияния, произведённый в результате последней империалистической войны, успел уже “устареть”. Выдвинулись вперёд некоторые новые страны (Америка, Япония). Отходят назад некоторые старые страны (Англия). Оживает и растёт, всё более усиливаясь, похороненная было в Версале капиталистическая Германия. Лезет вверх буржуазная Италия, с завистью поглядывая на Францию.

Идёт бешеная борьба за рынки сбыта, за рынки вывоза капитала, за морские и сухопутные дороги к этим рынкам, за новый передел мира. Растут противоречия между Америкой и Англией, между Японией и Америкой, между Англией и Францией, между Италией и Францией.

Растут противоречия внутри капиталистических стран, прорываясь время от времени в виде открытых революционных выступлений пролетариата (Англия, Австрия).

Растут противоречия между империалистическим миром и зависимыми странами, то и дело прорываясь в виде открытых конфликтов и революционных взрывов (Китай, Индонезия, Северная Африка, Южная Америка).

Но рост всех этих противоречий означает рост кризиса мирового капитализма, несмотря на факт стабилизации, кризиса, несравненно более глубокого, чем кризис перед последней империалистической войной. Существование и преуспеяние СССР, страны пролетарской диктатуры, лишь углубляет и обостряет этот кризис.

Неудивительно, что империализм готовится к новой войне, видя в ней единственный путь разрешения этого кризиса. Небывалый рост вооружений, общий курс буржуазных правительств на фашистские методы “управления”, крестовый поход против коммунистов, бешеная травля СССР, прямая интервенция в Китае — всё это различные стороны одного и того же явления — подготовки к новой войне за новый передел мира.

Они, империалисты, давно бы уже передрались между собой, если бы не коммунистические партии, ведущие решительную борьбу против империалистических войн, если бы не СССР, мирная политика которого является тяжёлой гирей на ногах у зачинщиков новой войны, если бы не боязнь ослабить друг друга и облегчить тем самым новый прорыв империалистического фронта.

Я думаю, что последнее обстоятельство, т. е. боязнь ослабить друг друга и облегчить тем самым новый прорыв империалистического фронта, — является одним из важных факторов, сдерживающих пока что тягу к взаимной драке.

Отсюда “естественное” стремление известных кругов империалистов отодвинуть назад противоречия в своём собственном лагере, замазать их временно, создать единый фронт империалистов и пойти походом против СССР, с тем, чтобы разрешить углубляющийся кризис капитализма хотя бы частично, хотя бы временно, за счет СССР.

Тот факт, что инициативу в этом деле, в деле создания единого фронта империалистов против СССР, взяли на себя английская буржуазия и её боевой штаб, партия консерваторов, — этот факт не должен представлять для нас чего-либо неожиданного. Английский капитализм всегда был, есть и будет наиболее злостным душителем народных революций. Начиная с великой французской буржуазной революции конца XVIII века и кончая происходящей ныне китайской революцией, английская буржуазия всегда стояла и продолжает стоять в первых рядах громителей освободительного движения человечества. Советские люди никогда не забудут тех насилий, грабежей и военных вторжений, которым подверглась несколько лет назад наша страна по милости английских капиталистов. Что же тут удивительного, если английский капитал и его консервативная партия берутся вновь возглавить войну против мирового очага пролетарской революции, против СССР?

Но английская буржуазия не любит воевать своими собственными руками. Она всегда предпочитала вести войну чужими руками. И ей иногда действительно удавалось найти дураков, готовых таскать для неё из огня каштаны.

Так было дело во время великой французской буржуазной революции, когда английской буржуазии удалось создать союз европейских государств против революционной Франции.

Так было дело после Октябрьской революции в СССР, когда английская буржуазия, напав на СССР, попыталась создать “союз четырнадцати государств” и когда она, несмотря на это, была вышиблена вон из пределов СССР.

Так обстоит дело теперь в Китае, где английская буржуазия пытается создать единый фронт против китайской революции.

Вполне понятно, что партия консерваторов, готовясь к войне с СССР, вот уже несколько лет ведёт подготовительную работу по созданию против СССР “священного союза” больших и малых государств.

Если раньше, до последнего времени, эта подготовительная работа консерваторов велась более или менее прикрыто, то теперь, за последнее время, они перешли к “прямым действиям”, нанося СССР открытые удары и пытаясь сколотить на глазах у всех пресловутый “священный союз”.

Первый открытый удар был нанесен консервативным правительством Англии в Пекине при нападении на советское полпредство. Нападение это преследовало, по крайней мере, две цели. Оно должно было обнаружить “ужасные” документы “разрушительной” работы СССР, долженствующие создать атмосферу общего возмущения и почву для единого фронта против СССР. Оно должно было создать военный конфликт с пекинским правительством и втянуть СССР в войну с Китаем.

Удар этот сорвался, как известно.

Второй открытый удар был нанесён в Лондоне при нападении на Аркос и разрыве с СССР. Удар этот имел своей целью создать единый фронт против СССР, открыть дипломатическую блокаду СССР по всей Европе и спровоцировать серию разрывов договорных отношений с Советским Союзом.

Удар этот также сорвался, как известно.

Третий открытый удар был нанесён в Варшаве путём организации убийства Войкова. Убийство Войкова, организованное агентами консервативной партии, должно было сыграть, по замыслу его авторов, роль убийства в Сараево, втянув СССР в военный конфликт с Польшей.

Этот удар тоже, как будто бы, сорвался.

Чем объяснить, что эти удары не дали пока что того эффекта, какого ждали от них консерваторы?

Противоречивыми интересами различных буржуазных государств, из коих многие заинтересованы в сохранении экономических связей с СССР.

Миролюбивой политикой СССР, твердо и непоколебимо проводимой Советским правительством.

Нежеланием зависимых от Англии государств, всё равно, идёт ли речь о государстве Чжан Цзо-лина, или о государстве Пилсудского, — служить безгласным орудием консерваторов в ущерб своим собственным интересам.

Почтенные лорды, видимо, не хотят понять, что каждое государство, будь оно самое незначительное, склонно считать себя некоей единицей, старающейся жить своей собственной жизнью и не желающей ставить на карту своё существование ради прекрасных глаз консерваторов. Английские консерваторы забыли учесть все эти обстоятельства.

Значит ли это, что не будет больше таких ударов? Нет, не значит. Наоборот, это значит лишь то, что удары будут повторяться с новой силой.

Удары эти нельзя считать случайностью. Они естественно выросли из всей международной обстановки, из положения английской буржуазии как в “метрополии”, так и в колониях, из положения консервативной партии, как партии правящей.

Вся нынешняя международная обстановка, все факты из области “операций” английского правительства против СССР, и то, что оно организует финансовую блокаду СССР, и то, что оно ведёт тайные беседы с державами о политике против СССР, и то, что оно субсидирует эмигрантские “правительства” Украины, Грузии, Азербайджана, Армении и т. д. на предмет организации восстаний в этих странах СССР, и то, что оно финансирует шпионско-террористические группы, взрывающие мосты, поджигающие фабрики и терроризирующие полпредов СССР, — всё это с несомненностью говорит нам о том, что английское консервативное правительство стало твердо и решительно на путь организации войны против СССР. Причём ни в коем случае нельзя считать исключённым, что консерваторам может удаться при известных условиях сколотить тот или иной военный блок против СССР.

Каковы наши задачи?

Задача состоит в том, чтобы бить тревогу во всех странах Европы об угрозе новой войны, поднять бдительность рабочих и солдат капиталистических стран “ готовить массы, неустанно готовить к тому, чтобы встретить во всеоружии революционной борьбы все и всякие попытки буржуазных правительств к организации новой войны.

Задача состоит в том, чтобы пригвождать к позорному столбу всех тех деятелей рабочего движения, которые “считают” угрозу новой войны “выдумкой”, которые убаюкивают рабочих пацифистской ложью, которые закрывают глаза на то, как буржуазия готовит новую войну, ибо эти люди хотят, чтобы война застигла рабочих врасплох.

Задача состоит в том, чтобы Советское правительство вело и впредь, твердо и непоколебимо, политику мира, политику мирных отношений, несмотря на провокационные выходки наших врагов, несмотря на уколы по нашему престижу.

Нас дразнят и будут дразнить провокаторы из враждебного лагеря, утверждая, что наша мирная политика объясняется нашей слабостью, слабостью нашей армии. Это взрывает иногда кой-кого из наших товарищей, склонных поддаться провокации и требующих принятия “решительных” мер. Это слабость нервов. Это отсутствие выдержки. Мы не можем и не должны играть под дудку наших противников. Мы должны итти своей дорогой, отстаивая дело мира, демонстрируя свою волю к миру, разоблачая грабительские намерения наших врагов и выставляя их, как зачинщиков войны.

Ибо только такая политика может дать нам возможность сплотить трудящиеся массы СССР в единый боевой лагерь, если враг навяжет или, вернее, когда враг навяжет нам войну.

Что касается нашей “слабости”, или “слабости” нашей армии, то наши враги не первый раз допускают ошибку на этот счёт. Лет восемь назад, когда английская буржуазия предприняла интервенцию против СССР, а Черчилль угрожал походом “четырнадцати государств”, буржуазная пресса также кричала о “слабости” нашей армии, однако весь мир знает, что и английские интервенты и их союзники были с позором выброшены из пределов страны нашей победоносной армией.

Не мешало бы помнить об этом господам поджигателям новой войны.

Задача состоит в том, чтобы поднять обороноспособность нашей страны, подымать наше народное хозяйство, улучшать нашу промышленность, военную и невоенную, подымать бдительность рабочих, крестьян и красноармейцев нашей страны, закаляя в них волю к защите социалистического отечества и ликвидируя расхлябанность, которая, к сожалению, далеко еще не ликвидирована.

Задача состоит в том, чтобы укреплять наш тыл и очищать его от скверны, не останавливаясь перед расправой над “светлейшими” террористами и поджигателями наших фабрик и заводов, ибо оборона нашей страны невозможна без крепкого революционного тыла.

Недавно был получен протест известных деятелей английского рабочего движения, Ленсбери, Макстона и Брокуэя, по поводу расстрела двадцати террористов и поджигателей из рядов русских князей и дворян. Я не могу считать этих деятелей английского рабочего движения врагами СССР. Но они хуже врагов.

Они хуже врагов, так как, называя себя друзьями СССР, они, тем не менее, облегчают своим протестом русским помещикам и английским сыщикам организовывать и впредь убийства представителей СССР.

Они хуже врагов, так как своим протестом они ведут дело к тому, чтобы рабочие СССР оказались безоружными перед лицом своих заклятых врагов.

Они хуже врагов, так как не хотят понять, что расстрел двадцати “светлейших” есть необходимая мера самообороны революции.

Недаром сказано: “избави пас бог от таких друзей, а с врагами мы сами справимся”.

Что касается расстрела двадцати “сиятельных”, то пусть знают враги СССР, враги внутренние так же, как и враги внешние, что пролетарская диктатура в СССР живёт и рука её тверда.

Что сказать после всего этого о нашей злосчастной оппозиции, в связи с её новыми нападками на партию перед лицом угрозы новой войны? Что сказать о том, что она, эта самая оппозиция, нашла уместным по случаю угрозы войны усилить свои нападки на партию? Что может быть хорошего в том, что она, вместо того, чтобы сплотиться вокруг партии против внешней угрозы, находит уместным использовать трудности положения СССР для новых нападений на партию? Неужели оппозиция против победы СССР в грядущих боях с империализмом, против поднятия обороноспособности Советского Союза, против укрепления нашего тыла? Или, может быть, это трусость перед новыми трудностями, дезертирство, желание уйти от ответственности, прикрываемое трескотнёй левых фраз?..

Теперь, когда революция в Китае вступила в новую полосу развития, мы можем подвести некий итог пройденному пути и рассмотреть вопрос о проверке линии Коминтерна в Китае.

Существуют некоторые тактические принципы ленинизма, без учёта которых невозможны ни правильное руководство революцией, ни проверка линии Коминтерна в Китае. Об этих принципах давно уже забыли наши оппозиционеры. Но именно потому, что оппозиция страдает забывчивостью, необходимо ещё и ещё раз напомнить о них.

Я имею в виду такие тактические принципы ленинизма, как:

а) принцип обязательного учёта национально-особенного и национально-специфического в каждой отдельной стране при выработке руководящих указаний Коминтерна для рабочего движения этих стран;

б) принцип обязательного использования компартией каждой страны малейшей возможности обеспечить пролетариату массового союзника, хотя бы и временного, шаткого, непрочного, ненадёжного;

в) принцип обязательного учёта той истины, что для политического воспитания миллионных масс недостаточно одной лишь пропаганды и агитации, что для этого необходим собственный политический опыт самих масс.

Я думаю, что учёт этих тактических принципов ленинизма является тем необходимым условием, без которого невозможна марксистская проверка линии Коминтерна в китайской революции.

Рассмотрим вопросы китайской революции в свете этих тактических принципов.

Несмотря на идейный рост нашей партии, у нас в партии существует еще, к сожалению, известный сорт “руководителей”, которые искренне верят, что можно руководить революцией в Китае, так сказать, по телеграфу, на основе известных, всеми признанных общих положений Коминтерна, не считаясь с национальными особенностями китайской экономики, китайского политического строя, китайской культуры, китайских нравов, традиций. Эти “руководители” тем, собственно, и отличаются от настоящих руководителей, что у них всегда имеются в кармане две—три готовые формулы, “пригодные” для всех стран и “обязательные” при всяких условиях. Для них не существует вопроса об учёте национально-особенного и национально-специфического в каждой стране. Для них не существует вопроса об увязке общих положений Коминтерна с национальными особенностями революционного движения в каждой стране, о приспособлении общих положений Коминтерна к национально-государственным особенностям отдельных стран.

Они не понимают, что главная задача руководства теперь, когда компартии выросли и стали массовыми партиями, состоит в том, чтобы найти, схватить и умело сочетать национально-особые черты движения в каждой стране с общими положениями Коминтерна, с тем, чтобы облегчить и сделать практически осуществимыми основные цели коммунистического движения.

Отсюда попытки шаблонизировать руководство для всех стран. Отсюда попытки механически насадить некоторые общие формулы, не считаясь с конкретными условиями движения в отдельных странах. Отсюда вечные конфликты между формулами и революционным движением в отдельных странах, как основной результат руководства этих горе-руководителей.

Наши оппозиционеры принадлежат к разряду таких именно горе-руководителей.

Оппозиция слыхала, что в Китае происходит буржуазная революция. Она знает при этом, что буржуазная революция в России происходила против буржуазии. Отсюда готовая формула для Китая: долой всякие совместные действия с буржуазией, да здравствует немедленный выход коммунистов из Гоминдана (апрель 1926 г.).

Но оппозиция забыла, что Китай, в отличие от России 1905 года, представляет полуколониальную страну, угнетаемую империализмом, что революция в Китае является ввиду этого не просто буржуазной революцией, а буржуазной революцией антиимпериалистического типа, что империализм в Китае держит в своих руках основные нити промышленности, торговли и транспорта, что гнёт империализма задевает не только трудящиеся массы Китая, но и известные слои китайской буржуазии, что китайская буржуазия может ввиду этого при известных условиях и на известный срок поддержать китайскую революцию.

На деле оно так и случилось, как известно. Если взять кантонский период китайской революции, период выхода национальных войск к Янцзы, период до раскола Гоминдана, нельзя не признать, что китайская буржуазия поддерживала революцию в Китае, что линия Коминтерна о допустимости совместных действий с этой буржуазией на известный срок и при известных условиях оказалась совершенно правильной.

В результате — отступление оппозиции от своей старой формулы и провозглашение “новой” формулы: совместные действия с китайской буржуазией необходимы, коммунисты не должны выходить из Гоминдана (апрель 1927 г.).

Это было первое наказание оппозиции, постигшее её за то, что она не хочет учитывать национальных особенностей китайской революции.

Оппозиция слыхала, что пекинское правительство ведёт грызню с представителями империалистических государств по вопросу о таможенной автономии Китая. Оппозиция знает, что таможенная автономия нужна, прежде всего, китайским капиталистам. Отсюда готовая формула: китайская революция является национальной, антиимпериалистической потому, что она имеет своей главной целью завоевание таможенной автономии Китая.

Но оппозиция забыла, что сила империализма в Китае состоит главным образом не в таможенных ограничениях Китая, а в том, что он владеет там фабриками, заводами, шахтами, железными дорогами, пароходами, банками, торговыми конторами, высасывающими кровь из рабочих и крестьян многомиллионного Китая.

Оппозиция забыла, что революционная борьба китайского народа против империализма объясняется, прежде всего и главным образом, тем, что империализм в Китае есть та сила, которая поддерживает и вдохновляет прямых эксплуататоров китайского народа — феодалов, милитаристов, капиталистов, бюрократов и т. д., что китайские рабочие и крестьяне не могут побороть этих своих эксплуататоров, не ведя вместе с тем революционной борьбы против империализма.

Оппозиция забывает, что именно это обстоятельство является одним из тех важнейших факторов, которые делают возможным перерастание буржуазной революции в Китае в революцию социалистическую.

Оппозиция забывает, что, кто объявляет китайскую антиимпериалистическую революцию революцией за таможенную автономию, тот отрицает возможность перерастания буржуазной революции в Китае в революцию социалистическую, ибо он отдаёт китайскую революцию под руководство китайской буржуазии.

И действительно, факты показали потом, что таможенная автономия является по сути дела платформой китайской буржуазии, ибо даже такие матёрые реакционеры, как Чжан Цзо-лин и Чан Кай-ши, высказываются теперь за упразднение неравноправных договоров и установление таможенной автономии в Китае.

Отсюда раздвоение оппозиции, попытки увильнуть от своей собственной формулы о таможенной автономии, попытки втихомолку отказаться от неё и приткнуться к позиции Коминтерна о возможности перерастания буржуазной революции в Китае в революцию социалистическую.

Это было второе наказание оппозиции, постигшее её за то, что она не хочет серьёзно изучать национальных особенностей китайской революции.

Оппозиция слыхала, что в китайскую деревню проникла купеческая буржуазия, сдающая землю в аренду неимущим крестьянам. Оппозиция знает, что купец не есть феодал. Отсюда готовая формула: остатки феодализма, а значит и борьба крестьянства против пережитков феодализма, не имеют серьёзного значения в китайской революции, что главное теперь в Китае не аграрная революция, а вопрос о государственно-таможенной зависимости Китая от стран империализма.

Но оппозиция не видит, что своеобразие китайской экономики состоит не в проникновении купеческого капитала в деревню, а в сочетании господства феодальных пережитков с существованием купеческого капитала в китайской деревне при сохранении феодально-средневековых методов эксплуатации и угнетения крестьянства.

Оппозиция не понимает, что вся нынешняя военно-бюрократическая машина в Китае, бесчеловечно грабящая и угнетающая китайское крестьянство, есть по сути дела политическая надстройка над этим сочетанием господства феодальных пережитков и феодальных методов эксплуатации с существованием купеческого капитала в деревне.

И действительно, факты показали потом, что в Китае развернулась грандиозная аграрная революция, направленная, прежде всего и главным образом, против малых и больших феодалов Китая.

Факты показали, что эта революция охватила десятки миллионов крестьян и имеет тенденцию распространиться на весь Китай.

Факты показали, что феодалы, действительные и живые феодалы, не только существуют в Китае, но и держат власть в своих руках в целом ряде провинций, подчиняют своей воле командный состав армии, подчиняют своему влиянию руководство Гоминданом и наносят китайской революции удар за ударом.

Отрицать после этого наличие феодальных пережитков и феодальной системы эксплуатации, как основной формы гнёта в китайской деревне, не признавать после этого аграрной революции, как основного факта китайского революционного движения в данный момент, — значило бы итти против очевидных фактов.

Отсюда отступление оппозиции от своей старой формулы по вопросу о феодальных пережитках и аграрной революции. Отсюда попытки оппозиции уйти ползком от своей старой формулы и молчаливо признать правильность позиции Коминтерна.

Это есть третье наказание оппозиции за её нежелание считаться с национальными особенностями китайской экономики.

И т. д. и т. п.

Разлад между формулами и действительностью — таков удел горе-руководителей из оппозиции.

А разлад этот является прямым результатом разрыва оппозиции с известным тактическим принципом ленинизма об обязательном учёте национально-особенного и национально-специфического в революционном движении каждой отдельной страны.

Вот как формулирует Ленин этот принцип:

“Всё дело теперь в том, чтобы коммунисты каждой страны вполне сознательно учли как основные принципиальные задачи борьбы с оппортунизмом и “левым” доктринёрством, так и конкретные особенности, которые эта борьба принимает и неизбежно должна принимать в каждой отдельной стране, сообразно оригинальным чертам её экономики, политики, культуры, её национального состава (Ирландия и т. п.), её колоний, её религиозных делений и т. д. и т. п. Повсеместно чувствуется, ширится и растёт недовольство 11-м Интернационалом и за его оппортунизм и за его неуменье или неспособность создать действительно централизованный, действительно руководящий центр, способный направлять международную тактику революционного пролетариата в его борьбе за всемирную советскую республику. Необходимо дать себе ясный отчет в том, что такой руководящий центр их в коем случае нельзя построить на шаблонизировании, на механическом выравнивании, отождествлении тактических правил борьбы. Пока существуют национальные и государственные различия между народами и странами, — а эти различия будут держаться еще очень и очень долго даже после осуществления диктатуры пролетариата во всемирном масштабе, — единство интернациональной тактики коммунистического рабочего движения всех стран требует не устранения разнообразия, не уничтожения национальных различий (это — вздорная мечта для настоящего момента), а такого применения основных принципов коммунизма (Советская власть и диктатура пролетариата), которое бы правильно видоизменяло эти принципы в частностях, правильно приспособляло, применяло их к национальным и национально-государственным различиям. Исследовать, изучать, отыскать, угадать, схватить национально-особенное, национально-специфическое в конкретных подходах каждой страны к разрешению единой интернациональной задачи, в победе над оппортунизмом и левым доктринёрством внутри рабочего движения, к свержению буржуазии, к учреждению советской республики и пролетарской диктатуры· — вот в чем главная задача переживаемого всеми передовыми (я не только передовыми) странами исторического момента” (см. “Детская болезнь “левизны” в коммунизме”, т. XXV, стр. 227—228).

Линия Коминтерна есть линия обязательного учета этого тактического принципа ленинизма.

Линия оппозиции, наоборот, есть линия разрыва с этим тактическим принципом.

В этом разрыве и лежит корень злоключений оппозиции в вопросах о характере и перспективах китайской революции.

* * *

Перейдем ко второму тактическому принципу ленинизма.

Из характера и перспектив китайской революции вытекает вопрос о союзниках пролетариата в его борьбе за победу революции.

Вопрос о союзниках пролетариата является одним из основных вопросов китайской революции. Перед китайским пролетариатом стоят могущественные противники: малые и большие феодалы, военно-бюрократическая машина старых и новых милитаристов, контрреволюционная национальная буржуазия, империалисты Востока и Запада, забравшие в руки основные нити хозяйственной жизни Китая и подкрепляющие свое право на эксплуатацию китайского народа войсками и флотом.

Чтобы разбить этих могущественных противников, необходимы, помимо всего прочего, гибкая и продуманная политика пролетариата, умение использовать каждую трещину в лагере противников, умение найти себе союзников, если даже эти союзники являются шаткими, непрочными союзниками, при условии, что союзники эти являются массовыми союзниками, что они не ограничивают революционную пропаганду и агитацию партии пролетариата, не ограничивают работу этой партии по организации рабочего класса и трудящихся масс.

Такая политика есть основное требование второго тактического принципа ленинизма. Без такой политики невозможна победа пролетариата.

Оппозиция считает такую политику неправильной, не ленинской. Но это говорит лишь о том, что она растеряла последние остатки ленинизма, что она так же далека от ленинизма, как небо от земли.

Были ли такие союзники у китайского пролетариата в недавнем прошлом?

Да, были.

В период первого этапа революции, когда революция была революцией общенационального объединённого фронта (кантонский период), союзниками пролетариата были крестьянство, городская беднота, мелкобуржуазная интеллигенция, национальная буржуазия.

Одна из особенностей китайского революционного движения состоит в том, что представители этих классов вели совместную работу вместе с коммунистами в составе одной буржуазно-революционной организации, называемой Гоминданом.

Союзники эти не были и не могли быть одинаково надёжными. Одни из них были более или менее надёжными союзниками (крестьянство, городская беднота), другие — менее надёжными и колеблющимися (мелкобуржуазная интеллигенция), третьи — вовсе ненадёжными (национальная буржуазия).

Гоминдан был тогда бесспорно более или менее массовой организацией. Политика коммунистов внутри Гоминдана состояла в том, чтобы изолировать представителей национальной буржуазии (правые), используя их в интересах революции, толкать влево мелкобуржуазную интеллигенцию (левые), сплачивать вокруг пролетариата крестьянство и городскую бедноту.

Был ли тогда Кантон центром революционного движения Китая? Безусловно, да. Это могут отрицать теперь разве только умалишённые.

Каковы достижения коммунистов за этот период? Расширение территории революции, поскольку кантонские войска вышли на Янцзы; возможность открытой организации пролетариата (профсоюзы, стачечные комитеты); оформление коммунистических организаций в партию; создание первых ячеек крестьянских организаций (крестьянские союзы); проникновение коммунистов в армию.

Выходит, что руководство Коминтерна за этот период было совершенно правильно.

В период второго этапа революции, когда Чан Кай-ши и национальная буржуазия перешли в лагерь контрреволюции, а центр революционного движения переместился из Кантона в Ухан, союзниками пролетариата были крестьянство, городская беднота, мелкобуржуазная интеллигенция.

Чем объяснить отход национальной буржуазии в лагерь контрреволюции? Страхом национальной буржуазии пере” размахом революционного движения рабочих — во-первых, нажимом империалистов в Шанхае на национальную буржуазию — во-вторых.

Революция потеряла, таким образом, национальную буржуазию. Это было частичным уроном для революции. Но она вступила зато в высшую фазу своего развития, в фазу аграрной революции, подобрав к себе поближе широкие массы крестьянства. Это было плюсом для революции.

Был ли тогда Гоминдан, в период второго этапа революции, массовой организацией? Безусловно, да. Он был бесспорно более массовой организацией, чем Гоминдан кантонского периода.

Был ли тогда Ухан центром революционного движения? Безусловно, да. Это могут теперь отрицать разве только слепые. В противном случае территория Ухана (Хубэй, Хунань) не была бы тогда базой максимального развития аграрной революции, руководимой компартией.

Политика коммунистов в отношении Гоминдана состояла тогда в том, чтобы толкать его влево и превратить его в ядро революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства.

Была ли тогда возможность такого превращения? Да, была. Во всяком случае не было оснований считать такую возможность исключённой. Мы прямо говорили тогда, что для превращения уханского Гоминдана в ядро революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства необходимы, по крайней мере, два условия: радикальная демократизация Гоминдана и прямое содействие Гоминдана аграрной революции. Было бы глупо со стороны коммунистов отказаться от попыток такого превращения.

Каковы достижения коммунистов за этот период?

Компартия выросла за этот период из маленькой партии в 5—б тысяч человек в большую массовую партию в 50—60 тысяч членов.

Профсоюзы рабочих выросли в громадное всекитайское объединение, насчитывающее около 3 миллионов членов.

Первичные крестьянские организации разрослись в громадные объединения, охватывающие несколько десятков миллионов человек. Аграрное движение крестьянства разрослось до грандиозных размеров, заняв центральное место в китайском революционном движении. Компартия завоевала себе возможность открытой организации революции. Компартия становится руководителем аграрной революции. Гегемония пролетариата, начинает превращаться из пожелания в факт.

Правда, китайская компартия не сумела использовать всех возможностей этого периода. Правда, ЦК китайской компартии допустил за этот период ряд крупнейших ошибок. Но было бы смешно думать, что китайская компартия может стать настоящей большевистской партией, так сказать, в один присест, на основании директив Коминтерна. Стоит только вспомнить историю нашей партии, прошедшей через ряд расколов, отколов, измен, предательств и т. д., чтобы понять, что настоящие большевистские партии не рождаются в один присест.

Выходит, таким образом, что руководство Коминтерна и за этот период было совершенно правильно.

Есть ли теперь союзники у китайского пролетариата?

Да, есть.

Этими союзниками являются крестьянство и городская беднота.

Настоящий период характеризуется отходом уханского руководства Гоминдана в лагерь контрреволюции, отходом мелкобуржуазной интеллигенции от революции.

Отход этот объясняется, во-первых, страхом мелкобуржуазной интеллигенции перед разрастающейся аграрной революцией и давлением феодалов на уханское руководство, во-вторых, нажимом империалистов в районе Тяньцзиня, требующих от Гоминдана разрыва с коммунистами, как цену за пропуск на север.

Оппозиция сомневается в наличии феодальных пережитков в Китае. Но теперь ясно для всякого, что феодальные пережитки не только существуют в Китае, но они оказались даже сильнее, чем натиск революции в данный момент. И именно потому, что империалисты и феодалы в Китае оказались пока что сильнее, революция потерпела временное поражение.

Революция потеряла на этот раз мелкобуржуазную интеллигенцию.

Это именно и является признаком временного поражения революции.

Но зато она теснее сплотила вокруг пролетариата широкие массы крестьянства и городской бедноты, создав тем самым почву для пролетарской гегемонии.

В этом плюс для революции.

Оппозиция объясняет временное поражение революции политикой Коминтерна. Но так могут говорить лишь люди, порвавшие с марксизмом. Только люди, порвавшие с марксизмом, могут требовать, чтобы правильная политика вела всегда и обязательно к непосредственной победе над противником.

Была ли политика большевиков правильной в революции 1905 года? Да, была. Почему же революция 1905 года потерпела поражение, несмотря на существование Советов, несмотря на правильную политику большевиков? Потому, что феодальные пережитки и самодержавие оказались тогда сильнее, чем революционное движение рабочих.

Была ли политика большевиков правильной в июле 1917 года? Да, была. Почему же большевики потерпели тогда поражение, несмотря опять-таки на существование Советов, которые предали тогда большевиков, несмотря на правильную политику большевиков? Потому, что русский империализм оказался тогда сильнее революционного движения рабочих.

Правильная политика вовсе не должна вести всегда и обязательно к непосредственной победе над противником. Непосредственная победа над противником определяется не только правильной политикой, но и, прежде всего и главным образом, соотношением классовых сил, явным перевесом сил на стороне революции, распадом в лагере противника, благоприятной международной обстановкой.

Только при этих условиях может привести к непосредственной победе правильная политика пролетариата.

Но есть одно обязательное требование, которому должна удовлетворять правильная политика всегда и при всяких условиях. Это требование состоит в том, чтобы политика партии повышала боеспособность пролетариата, умножала его связи с трудящимися массами, подымала авторитет пролетариата среди этих масс, превращала пролетариат в гегемона революции.

Можно ли утверждать, что истекший период представлял максимум благоприятных условий для непосредственной победы революции в Китае? Ясно, что нельзя.

Можно ли утверждать, что коммунистическая политика в Китае не повышала боеспособности пролетариата, не умножала его связей с широкими массами и не подымала авторитета пролетариата среди этих масс? Ясно, что нельзя.

Только слепые могут не видеть, чту) китайскому пролетариату удалось за это время оторвать широкие массы крестьянства и от национальной буржуазии и от мелкобуржуазной интеллигенции на предмет сплочения их вокруг своего знамени.

Компартия прошла через блок с национальной буржуазией в Кантоне, на первом этапе революции, для того, чтобы расширить территорию революции, оформиться в массовую партию, создать себе возможность открытой организации пролетариата и проложить себе дорогу к крестьянству.

Компартия прошла через блок с мелкобуржуазной интеллигенцией Гоминдана в Ухане, на втором этапе революции, для того, чтобы умножить свои силы, расширить организацию пролетариата, оторвать от гоминдановского руководства широкие массы крестьянства и создать условия для гегемонии пролетариата.

Ушла национальная буржуазия в лагерь контрреволюции, растеряв связи с широкими народными массами.

Поплелась за национальной буржуазией мелкобуржуазная интеллигенция Гоминдана в Ухане, испугавшись аграрной революции и окончательно дискредитировав себя в глазах миллионных масс крестьянства.

Но зато теснее сплотились вокруг пролетариата миллионные массы крестьянства, видя в нём единственного своего надёжного вождя и руководителя.

Разве не ясно, что только правильная политика могла привести к таким результатам?

Разве не ясно, что только такая политика могла повысить боеспособность пролетариата?

Кто же, кроме горе-руководителей из нашей оппозиции, может отрицать правильность и революционность такой политики?

Оппозиция утверждает, что поворот уханского гоминдановского руководства в сторону контрреволюции говорит о неправильности политики блока с уханским Гоминданом на втором этапе революции.

Но так могут говорить лишь люди, забывшие историю большевизма и растерявшие последние остатки ленинизма.

Была ли правильной большевистская политика революционного блока с левыми эсерами в Октябре и после Октября, вплоть до весны 1918 года? Я думаю, что никто еще не решался отрицать правильность этого блока. Чем кончился этот блок? Восстанием левых эсеров против Советской власти. Можно ли на этом основании утверждать, что политика блока с эсерами была неправильна? Ясно, что нельзя.

Была ли правильной политика революционного блока с уханским Гоминданом на втором этапе китайской революции? Я думаю, что никто еще не решался отрицать правильность такого блока во время второго этапа революции. Сама оппозиция утверждала тогда (апрель 1927 года), что такой блок правилен. Как можно теперь, после отхода уханского гоминдановского руководства от революции, на основании этого отхода, утверждать, что революционный блок с уханским Гоминданом был неправилен?

Разве не ясно, что только бесхарактерные люди могут оперировать такими “аргументами”?

Разве кто-либо утверждал, что блок с уханским Гоминданом является вечным и нескончаемым блоком? Разве бывают в природе вечные и нескончаемые блоки? Разве не ясно, что оппозиция ничего, ровно ничего не поняла во втором тактическом принципе ленинизма о революционном блоке пролетариата с непролетарскими классами и группами.

Вот как формулирует Ленин этот тактический принцип:

“Победить более могущественного противника можно только при величавшем напряжении сил и при обязательном; самом тщательном, заботливом, осторожном, умелом использовании как всякой, хотя бы малейшей, “трещины” между врагами, всякой противоположности интересов между буржуазией разных стран, между разными группами или видами буржуазии внутри отдельных стран, — так и всякой, хота бы малейшей, возможности получить себе массового союзника, пусть даже временного, шаткого, непрочного, ненадёжного, условного. Кто этого не понял, тот не понял ни грана в марксизме и в научном, современном, социализме вообще· . Кто не доказал практически, на довольно значительном промежутке времени и в довольно разнообразных политических положениях, своего уменья применять эту истину на деле, тот не научился еще помогать революционному классу в его борьбе за освобождение всего трудящегося человечества от эксплуататоров. И сказанное относится одинаково к периоду до и после завоевания политической власти пролетариатом” (см. “Детская болезнь “левизны” в коммунизме”, т. XXV, стр. 210—211).

Разве не ясно, что линия оппозиции есть линия разрыва с этим тактическим принципом ленинизма?

Разве не ясно, что линия Коминтерна, наоборот, является линией обязательного учета этого тактического принципа?

***

Перейдём к третьему тактическому принципу ленинизма.

Этот тактический принцип касается вопроса о смене лозунгов, о порядке и способах этой смены. Он касается вопроса о том, каким образом лозунги для партии превращать в лозунги для масс, вопроса о том, как и каким образом подводить массы к революционным позициям, чтобы сами массы убедились на своём собственном политическом опыте в правильности партийных лозунгов.

А убеждать массы нельзя одной лишь пропагандой и агитацией. Для этого необходим собственный политический опыт самих масс. Для этого необходимо, чтобы широкие массы сами испытали, на своей собственной спине, неизбежность, скажем, свержения данного строя, неизбежность установления новых политических и социальных порядков.

Хорошо, если передовая группа, партия, уже убедилась в неизбежности свержения, скажем. Временного правительства Милюкова — Керенского в апреле 1917 года. Но этого еще недостаточно для того, чтобы выступить за свержение этого правительства, для того, чтобы выставить лозунг свержения Временного правительства и установления Советской власти, как лозунг дня. Для того, чтобы превратить формулу “вся власть Советам” из перспективы для ближайшего периода в лозунг дня, в лозунг непосредственного действия, для этого необходимо было ещё одно решающее обстоятельство, а именно то, чтобы сами массы убедились в правильности этого лозунга и оказали партии ту или иную поддержку в проведении его в жизнь.

Надо строго различать между формулой, как перспективой для ближайшего будущего, и формулой, как лозунгом дня. На этом именно и срезалась группа большевиков в Питере во главе с Багдатьевым в апреле 1917 года, когда она выставила раньше времени лозунг “долой Временное правительство, вся власть Советам”. Ленин квалифицировал тогда эту попытку группы Багдатьева, как опасный авантюризм, заклеймив её публично.

Почему?

Потому, что широкие массы трудящихся в тылу и на фронте не были еще готовы для восприятия этого лозунга. Потому, что эта группа спутала формулу “вся власть Советам”, как перспективу, с лозунгом “вся власть Советам”, как лозунгом дня. Потому, что она забежала вперёд, поставив партию перед угрозой полной её изоляции от широких масс, от Советов, которые еще верили тогда в революционность Временного правительства.

Должны ли были китайские коммунисты, скажем, полгода назад выставить лозунг “долой гоминдановское руководство в Ухане”? Нет, не должны были.

Не должны были, так как это было бы опасным забеганием вперед, это затруднила бы коммунистам доступ к широким массам трудящихся, верившим еще в гоминдановское руководство, это изолировало бы компартию от широких крестьянских масс.

Не должны были, так как уханское гоминдановское руководство, уханский ЦК Гоминдана не успел еще исчерпать себя, как буржуазно-революционное правительство, не успел еще оскандалиться и дискредитировать себя в глазах широких масс трудящихся своей борьбой против аграрной революции, своей борьбой против рабочего класса, своим поворотом в сторону контрреволюции.

Мы всегда говорили, что нельзя брать курс на дискредитацию и замену уханского гоминдановского руководства, пока оно не успело еще исчерпать себя, как буржуазно-революционное правительство, что надо дать ему сначала исчерпать себя, для того, чтобы лотом поставить практически вопрос об его замене.

Должны ли теперь китайские коммунисты выставить лозунг “долой гоминдановское руководство в Ухане”? Да, должны, обязательно должны.

Теперь, когда гоминдановское руководство уже оскандалилось своей борьбой с революцией, поставив себя во враждебные отношения с широкими рабоче-крестьянскими массами, этот лозунг найдёт могучий отклик среди народных масс.

Теперь каждый -рабочий и каждый крестьянин поймёт, что коммунисты поступили правильно, выйдя из уханского правительства и уханского ЦК Гоминдана и выставив лозунг “долой гоминдановское руководство в Ухане”.

Ибо вопрос стоит теперь перед крестьянскими и рабочими массами на выбор: либо нынешнее руководство Гоминдана, и тогда — отказ от удовлетворения насущных потребностей этих масс, отказ от аграрной революции; либо аграрная революция и коренное улучшение положения рабочего класса, и тогда — смена гоминдановского руководства в Ухане становится лозунгом дня для масс.

Таковы требования третьего тактического принципа ленинизма по вопросу о смене лозунгов, по вопросу о способах и путях подвода широких масс к новым революционным позициям, по вопросу о том, чтобы своей политикой, своими действиями, своевременной заменой одних лозунгов другими лозунгами помочь широким массам трудящихся распознать на своём собственном опыте правильность линии партии.

Вот как формулирует Ленин этот тактический принцип:

“С одним авангардом победить нельзя. Бросить один только авангард в решительный бой, пока верь класс, пока широкие массы не заняли позиции либо прямой поддержки авангарда, либо, по крайней мере, благожелательного нейтралитета по отношению к нему и полной неспособности поддерживать его противника, было бы не только глупостью, но и преступлением. А для того, чтобы действительно весь класс, чтобы действительно широкие массы трудящихся и угнетённых капиталом пошли до такой позиции, для этого одной пропаганды, одной агитации мало. Для этого нужен собственный политический опыт этих масс· . Таков — основной закон всех великих революций, подтверждённый теперь с поразительной силой и рельефностью не только Россией, но и Германией. Не только некультурным, часто безграмотным массам России, но и высоко культурным, поголовно грамотным массам Германии потребовалось испытать на собственной шкуре всё бессилие, всю бесхарактерность, всю беспомощность, всё лакейство перед буржуазией, всю подлость правительства рыцарей 11-го Интернационала, всю неизбежность диктатуры крайних реакционеров (Корнилов в России, Капп и К* в Германии), как единственный альтернатив по отношению к диктатуре пролетариата, чтобы решительно повернуть к коммунизму. Очередная задача сознательного авангарда в международном рабочем движении, т. е. коммунистических партий, групп, течений — уметь подвести широкие (теперь еще в большинстве случаев спящие, апатичные, рутинные, косные, не пробуждённые) массы к этому новому их положению, или, вернее, уметь руководить не только своей партией, но и этими массами в течение их подхода, перехода на новую позицию” (см. “Детская болезнь “левизны” в коммунизме”, т. XXV, стр. 228).

Основная ошибка оппозиции состоит в том, что она не понимает смысла и значения этого тактического принципа ленинизма, она не признаёт его, она систематически нарушает его.

Она (троцкисты) нарушала этот тактический принцип в начале 1917 года, когда пыталась “перепрыгнуть” через незавершённое еще аграрное движение (см. Ленин).

Она (Троцкий — Зиновьев) нарушала . его, когда пыталась “перепрыгнуть” через реакционность профсоюзов, не признавая целесообразности работы коммунистов в реакционных профсоюзах и отрицая необходимость временных блоков с ними.

Она (Троцкий — Зиновьев — Радек) нарушала его, когда пыталась “перепрыгнуть” через национальные особенности китайского революционного движения (Гоминдан), через отсталость китайских народных масс, требуя в апреле 1926 года немедленного выхода коммунистов из Гоминдана и выставив в апреле 1927 года лозунг немедленной организации Советов в условиях еще незавершённой, неизжитой гоминдановской фазы развития.

Оппозиция думает, что если она поняла, распознала половинчатость, колебания, ненадёжность гоминдановского руководства, если она распознала временный и условный характер блока с Гоминданом (а распознать это нетрудно каждому квалифицированному политработнику), — то этого вполне достаточно для того, чтобы открыть “решительные действия” против Гоминдана, против власти Гоминдана, вполне достаточно для того, чтобы массы, широкие массы рабочих и крестьян “сразу” поддержали “нас” и “наши” “решительные действия”.

Оппозиция забывает, что “нашего” понимания тут далеко еще недостаточно для того, чтобы китайские коммунисты могли повести за собой массы. Оппозиция забывает, что для этого необходимо еще, чтобы сами массы распознали на своём собственном опыте ненадёжность, реакционность, контрреволюционность гоминдановского руководства.

Оппозиция забывает, что революцию “делают” не только передовая группа, не только партия, не только отдельные, хотя бы и “высокие”, “личности”, но, прежде всего и главным образом, миллионные массы народа.

Странно, что оппозиция забывает о состоянии, о понимании, о готовности к решительным действиям миллионных народных масс.

Знали ли мы, партия, Ленин, в апреле 1917 года, что придётся свергнуть Временное правительство Милюкова —Керенского, что существование Временного правительства несовместимо с деятельностью Советов, что власть должна перейти в руки Советов? Да, знали.

Почему же тогда Ленин клеймил авантюристами известную группу большевиков в Питере во главе с Багдатьевым в апреле 1917 года, когда эта группа выдвинула лозунг “долой Временное правительство, вся власть Советам” и когда она попыталась свергнуть Временное правительство?

Потому, что широкие массы трудящихся, известная часть рабочих, миллионы крестьянства, широкие массы армии, наконец, сами Советы не были еще готовы к восприятию этого лозунга, как лозунга дня.

Потому, что Временное правительство и мелкобуржуазные партии эсеров и меньшевиков не успели еще исчерпать себя, не успели еще достаточно дискредитировать себя в глазах миллионных масс трудящихся.

Потому, что Ленин знал, что для свержения Временного правительства и установления Советской власти недостаточно одного лишь понимания, сознания передовой группы пролетариата, партии пролетариата,—для этого необходимо еще, чтобы сами массы убедились на своём собственном опыте в правильности такой линии.

Потому, что необходимо было пройти через всю коалиционную вакханалию, через измены и предательства мелкобуржуазных партий в июне, июле, августе 1917 года, необходимо было пройти через, позорное наступление на фронте в июне 1917 года, через “честную” коалицию мелкобуржуазных партий с Корниловыми и Милюковыми, через корниловское восстание и т. д., чтобы убедиться миллионным массам трудящихся в неизбежности свержения Временного правительства и установления Советской власти.

Потому, что только при этих условиях мог быть превращён лозунг Советской власти, как перспектива, в лозунг Советской власти, как лозунг дня.

Беда оппозиции состоит в том, что она сплошь и рядом допускает ту же самую ошибку, которую допустила в своё время группа Багдатьева, что она, покидая путь Ленина, предпочитает “шествовать” по пути Багдатьева.

Знали ли мы, партия, Ленин, что Учредительное собрание несовместимо с системой Советской власти, когда принимали участие в выборах в Учредительное собрание и когда созвали его в Питере? Да, знали.

Для чего же мы его созвали? Как могло случиться, что большевики, враги буржуазного парламентаризма, построив Советскую власть, не только приняли участие в выборах, но и созвали сами Учредительное собрание? Не было ли это “хвостизмом”, отставанием от событий, “осаживанием масс”, нарушением тактики “дальнего прицела”? Конечно, нет.

Большевики пошли на этот шаг для того, чтобы облегчить отсталым массам народа убедиться воочию в непригодности Учредительного собрания, в его реакционности, в его контрреволюционности. Только таким путём можно было подтянуть к себе многомиллионные массы крестьянства и облегчить себе разгон Учредительного собрания.

Вот что пишет об этом Ленин:

“Мы участвовали в выборах в российский буржуазный парламент, в Учредительное собрание, в сентябре — ноябре 1917 года. Верна была наша тактика или нет?.. Не имели ли мы, русские большевики, в сентябре — ноябре 1917 года, больше, чем какие угодно западные коммунисты, права считать, что в России парламентаризм политически изжит? Конечно, имели, ибо не в том, ведь, дело, давно или недавно существуют буржуазные парламенты, а в том, насколько готовы (идейно, политически, практически) широкие массы трудящихся принять советский строй и разогнать (или допустить разгон) буржуазно-демократический парламент. Что в России в сентябре —“ноябре 1917 года рабочий класс городов, солдаты и крестьяне были, в силу ряда специальных условий, на редкость подготовлены к принятию советского строя и к разгону самого демократичного буржуазного парламента, это совершенно бесспорный и вполне установленный исторический факт. И тем не менее большевики не бойкотировали Учредительного собрания, а участвовали в выборах и до и после завоевания пролетариатом политической власти...

Вывод отсюда совершенно бесспорный: доказано, что даже за несколько недель до победы Советской республики, даже после такой победы, участие в буржуазно-демократическом парламенте не только не вредит революционному пролетариату, а облегчает ему возможность доказать отсталым массам, почему такие парламенты заслуживают разгона, облегчает успех их разгона, облегчает “политическое изживание” буржуазного парламентаризма” (см. “Детская болезнь “левизны” в коммунизме”, т. XXV, стр. 201—202).

Вот как применяли большевики на деле третий тактический принцип ленинизма.

Вот как надо применять тактику большевизма в Китае, всё равно, идёт ли речь об аграрной революции, о Гоминдане или о лозунге Советов.

Оппозиция, видимо, склоняется к тому, что революция в Китае уже потерпела полный крах. Это, конечно, неверно. Что революция в Китае потерпела временное поражение, в этом не может быть сомнения. Но какое это поражение и насколько оно глубоко — вот в чём теперь вопрос.

Возможно, что это есть такое же приблизительно длительное поражение, какое имело место в России в 1905 году, когда революция прервалась на целых двенадцать лет для того, чтобы потом, в феврале 1917 года, разразиться с новой силой, снести самодержавие и расчистить путь для новой, советской революции.

Эту перспективу нельзя считать исключённой. Это еще не есть полное поражение революции, так же как поражение в 1905 году нельзя было считать окончательным поражением. Это не есть полное поражение, так как основные задачи китайской революции на данной фазе развития — аграрная революция, революционное объединение Китая, освобождение от ига империализма — ждут еще своего разрешения. И если эта перспектива станет реальностью, то о немедленном создании Советов рабочих и крестьянских депутатов в Китае, конечно, не может быть и речи, ибо Советы создаются и процветают лишь в обстановке революционного подъёма.

Но едва ли можно считать эту перспективу вероятной. Во всяком случае нет пока оснований считать её вероятной. Нет оснований, так как контрреволюция еще не объединена и не скоро объединится, если вообще суждено ей когда-либо объединиться.

Ибо война старых и новых милитаристов между собой разгорается с новой силой и она не может не ослаблять силу контрреволюции, разоряя и озлобляя вместе с тем крестьянство.

Ибо нет еще в Китае такой группы или такого правительства, которое было бы способно пойти на нечто вроде столыпинской реформы, могущей послужить громоотводом для правящих групп.

Ибо миллионы крестьянства, уже дорвавшиеся до помещичьей земли, нелегко обуздать и пришибить к земле.

Ибо авторитет пролетариата в глазах трудящихся масс растёт изо дня в день, а силы его еще далеко не разгромлены.

Возможно, что поражение китайской революции аналогично по своей степени тому поражению большевиков, которое потерпели они в июле 1917 года, когда меньшевистско-эсеровские Советы предали их, когда они вынуждены были уйти в подполье и когда, спустя несколько месяцев, революция вновь вышла на улицу для того, чтобы смести империалистическое правительство России.

Аналогия тут, конечно, условная. Я допускаю её лишь со всеми теми оговорками, которые необходимы, если иметь в виду различие ситуации Китая ваших дней и России 1917 года. Я прибегаю к такой аналогии лишь для того, чтобы обрисовать приблизительно степень поражения китайской революции.

Я думаю, что эта перспектива является более вероятной. И если она, эта перспектива, станет реальностью, если в ближайшее время, — не обязательно через два месяца, а через полгода, через год, — новый подъём революции станет фактом, то вопрос об образовании Советов рабочих и крестьянских депутатов может стать на очередь, как лозунг дня и как противовес буржуазному правительству.

Почему?

Потому, что в условиях нового подъёма революции на данной фазе её развития образование Советов будет вопросом вполне назревшим.

Вчера, несколько месяцев назад, коммунисты Китая не должны были выставлять лозунга образования Советов, ибо это было бы авантюризмом, свойственным нашей оппозиции, ибо гоминдановское руководство не успело еще дискредитировать себя, как противника революции.

Теперь, наоборот, лозунг образования Советов может стать действительно революционным лозунгом, если (если!) в ближайшее время разразится новый и мощный революционный подъём.

Поэтому уже теперь, еще до наступления подъёма, наряду с борьбой за замену нынешнего гоминдановского руководства руководством революционным, надо вести широчайшую пропаганду в широких массах трудящихся за идею Советов, не забегая вперёд и не образовывая теперь же Советов, помня, что Советы могут расцвесть лишь в условиях мощного революционного подъёма.

Оппозиция может сказать, что она это сказала “первая”, что это и есть то, что называется у них тактикой “дальнего прицела”.

Неверно, милейшие. Совершенно неверно! Это есть не тактика “дальнего прицела”, а тактика блужданий, тактика вечных перелётов и недолётов.

Когда оппозиция требовала немедленного выхода коммунистов из Гоминдана в апреле 1926 года, то это была тактика перелёта, ибо сама оппозиция вынуждена была потом признать, что коммунисты должны остаться в Гоминдане.

Когда оппозиция объявила китайскую революцию революцией за таможенную автономию, то это была тактика недолёта, ибо сама оппозиция вынуждена была потом уйти ползком от своей же формулы.

Когда оппозиция в апреле 1927 года объявила феодальные пережитки в Китае преувеличением, забыв о существовании массового аграрного движения, то это была тактика недолёта, ибо сама оппозиция вынуждена была потом молчаливо признать свою ошибку.

Когда оппозиция в апреле 1927 года выставила лозунг немедленного образования Советов, то это была тактика перелёта, ибо сами оппозиционеры вынуждены были признать тогда противоречия в своём лагере, из коих один (Троцкий) требовал принять курс на свержение уханского правительства, а другой (Зиновьев), наоборот, требовал “всемерной помощи” тому же уханскому правительству.

Но с каких это пор тактику блужданий, тактику вечных перелётов и недолетов стали у нас объявлять тактикой “дальнего прицела”?

Насчёт Советов необходимо сказать, что о Советах в Китае, как о перспективе. Коминтерн сказал в своих документах задолго до оппозиции. Что касается Советов, как лозунга дня, выставленного оппозицией весной этого года, как противовес революционному Гоминдану (Гоминдан был тогда революционный, иначе нечего было кричать Зиновьеву о “всемерной помощи” Гоминдану), то это была авантюра, крикливое забегание вперёд, такая же авантюра и такое же забегание, какие допустил Багдатьев в апреле 1917 года.

Из того, что лозунг Советов может стать в Китае в ближайшем будущем лозунгом дня, далеко еще не следует, что выставление оппозицией лозунга о Советах весной этого года не было опасной и вредной авантюрой.

Так же, как из того, что лозунг “вся власть Советам” был признан Лениным необходимым и своевременным в сентябре 1917 года (известное решение ЦК о восстании), далеко еще не следует, что выставление этого лозунга Багдатьевым в апреле 1917 года не было вредной и опасной авантюрой...

Багдатьев тоже мог бы сказать в сентябре 1917 года, что он сказал “первый” о власти Советов еще в апреле 1917 года. Значит ли это, что Багдатьев был прав, а Ленин не прав, квалифицируя его выступление в апреле 1917 года как авантюризм?

Видимо, “лавры” Багдатьева не дают спать нашей оппозиции.

Оппозиция не понимает, что дело вовсе не в том, чтобы сказать “первым”, забегая вперёд и расстраивая дело революции, а в том, чтобы сказать вовремя, да сказать так, чтобы сказанное было подхвачено массами и превращено в дело.

Таковы факты.

Отход оппозиции от ленинской тактики, “ультралевый” авантюризм её политики — таков итог.