 |
Наталья Морозова: «Какую же прекрасную страну мы потеряли!
И какие же прекрасные люди жили и работали в той стране. Да что там говорить, если прекрасны даже осколки от погубленной страны...» |
 |
 |
|
 |
Великая Страна СССР |
|||
|
|||||||||||||||||||
| ИМЯ НА БРОНЕ (Нина Сагайдак) |
|
После первой встречи Нины Сагайдак с комсомольцем-партизаном Алексеем Поярковым прошло немало времени. А от партизан никакого известия. “Неужели не доверяют? — думала Нина.— Маленькими нас считают — пионеров...” Задумавшись, Нина не заметила, как к костру подошел человек. От неожиданности девочка вздрогнула. — Добрый день. — Здравствуйте,— ответили Нина и Толя неизвестному старику. — Греемся, значит... А мне можно? — Пожалуйста. Присел рядом, стал расспрашивать: кто, откуда... Потом обратился к Нине: — Пойдем со мной на минутку. Там, на просеке, мой воз перекинулся, помоги. А ты, мальчик, проследи, чтобы огонь не погас. Мы сейчас вернемся. Нина отправилась за стариком. Когда они уже скрылись за деревьями, тот остановился: — Ну, еще раз здравствуй, Нина... Опять не узнаешь? Я все тот же Алексей... А это,— показал партизан на свою бороду и седые волосы,— временный маскарад. Парик надел. Помнишь, как мы в школе пьесу ставили. Я еще там деда играл. Видишь, теперь пригодилось... Алексей усмехнулся. — Вот ходил в село, “побирался”. Ночью думал в Щорс пробраться, к тебе... — Ко мне? — Да... С важным поручением. И видишь, мне повезло: случайно встретил тебя здесь. Алексей сообщил Нине, что в ближайшие дни на станцию Щорс прибудет гитлеровский эшелон. Нине поручено добыть подробные данные о нем. Ведь взрослому труднее пробраться в расположение новой воинской части. Алексей детально объяснил девочке, что именно интересует партизан, посоветовал, как лучше выполнить это задание, сказал, куда передать все добытые сведения. — Ну, до встречи, Нина! — и Алексей скрылся в ельнике. Возбужденная и счастливая, Нина вернулась к костру. “Неужели правда? Мне поручили такое ответственное задание... А если не справлюсь?.. Справишься, справишься...— отвечала она себе.— Ты же всем сердцем ненавидишь фашистов!” Толя встревоженно смотрел на сестру. Наконец спросил: — А дедушка где? — Уехал... А картошка уже, наверное, спеклась. Выгребай. Приближалась годовщина Октября. У Нины собрался совет подпольного пионерского отряда: Леля и Толя Губенко, Лида Шеховцова, Валя Брегунец, Зоя Шамко... Пионеры решили достойно отметить праздник. — Сто листовок уже написано,— доложила Леля.— Но полицейские ночью осматривают каждый забор, каждую стенку... — В прошлый раз мы двадцать листовок расклеили - заметила Лида Шеховцова,— а наутро только семь осталось. Почти все полицейские пообрывали. Тут надо что-то придумать. — Ой, друзья, знаю! — радостно воскликнула Нина.— А что, если мы сделаем так... И девочка поделилась с товарищами своим планом. В это утро из окрестных сел в город съехалось много крестьян. Был базарный день. И вдруг над городом раздался звонкий девичий голос: — Товарищи! Друзья! Поздравляем вас с праздником Великой Октябрьской социалистической революции! Слушайте нас все, кто стремится к свободе, кто любит свою Советскую Родину! Шум на площади мгновенно умолк. С лицами, светящимися радостью, люди смотрели на репродуктор. Оттуда доносились слова желанной правды, слова приветствия и надежды. А неизвестный диктор продолжал: — Дорогие земляки! Красная Армия ведет ожесточенные бои. Коммунистическая партия подняла весь народ на борьбу с врагом. Бейте фашистскую сволочь! Вас ждут партизанские отряды... Растерянные полицейские не знали, что и делать. Опомнившись, начали разгонять толпу, подняли стрельбу. На площадь примчался начальник гестапо. Выскочив из машины, заорал на старшего полицейского: — Где, где оратор?! Почему не арестовали?! Юный голос продолжал звенеть над городом. — Что? Радио? За мной! — и гитлеровец метнулся к помещению клуба, где находился радиоузел. Оккупанты смонтировали его недавно, чтобы вести среди населения пропаганду “нового порядка”. — Окружить клуб! — приказал фашист полицейским. Нескольких послал обследовать внутри. Наконец они выбежали на крыльцо и растерянно развели руками: — Там никого нет, господин майор! Радиоузел не работает. Он поврежден. — Диктор! Диктор где? Найти, из-под земли достать! Через час в кабинет начальника гестапо втолкнули бледную, дрожащую женщину. — Это дикторша, господин майор... — А-а-а! Большевичка! Партизанка?! — закричал майор. — Нет, нет, герр майор! Я — немка. Я не виновата... Пожалуйста, выслушайте... А в это время пионеры собрались на квартире у Нины Сагайдак и взволнованно обсуждали только что пережитое ими. Вспомнили, как утром начали наблюдение за зданием клуба. Вот пришел солдат-радист. Потом—местная немка Нелли Пеннер. Она должна была вести передачи здешнего радио. Пионеры знали, что ровно в семь солдат-радист пойдет на завтрак. Нелли останется одна. Именно это время юные подпольщики и решили использовать для нападения на радиоузел. Зная легковерную и трусливую Нелли, Нина предложила план. Толя Губенко переоденется так, чтобы Нелли его не узнала, и сообщит ей о “несчастье”, которое якобы произошло с ее мужем. Если же она сразу не покинет радиоузла, туда по условному сигналу Толи должны были ворваться трое самых сильных ребят и ликвидировать предательницу. Но все обошлось без лишних хлопот. Как только перепуганная Нелли выбежала из клуба, Нина Сагайдак мгновенно заняла ее место у микрофона и обратилась к своим землякам с пламенной речью. Когда же пионеры, сторожившие на улице, сообщили о приближении полиции, Нина привела в негодность радиоаппаратуру и выпрыгнула через окно во двор. Выступление неизвестной патриотки по радио вселило надежду и радость в сердца жителей Щорса. Известие это мигом облетело окрестные села и хутора, передавалось из уст в уста, обрастая все новыми и новыми подробностями. Гестаповцы бесновались. Где-то совсем рядом в городе действовала подпольная организация, но на ее след никак нельзя было напасть. Результаты деятельности юных мстителей становились все ощутимее. Начальник гестапо не находил себе места от ярости. — Бездельники! Всех на фронт пошлю, на смерть! — распекал он своих подчиненных.— Это так вы служите фюреру? У вас под носом орудуют партизаны, а вы не в состоянии их обнаружить! Требую немедленно принять самые решительные меры!.. Начались аресты. Немало юношей и девушек было брошено в тюрьму. Но ни один из них ничего не сказал. Пионеры из группы Нины Сагайдак были осторожны. Старшие товарищи-партизаны постоянно предостерегали их от безрассудных поступков. Вот и сейчас, идя мимо станции, Нина вспомнила «советы Алексея Пояркова о том, как лучше разузнать намерения командования новой воинской части, прибывшей в город. Нина хорошо знала немецкий язык и легко завязала нужное знакомство. Бывший музыкант лейтенант Герберт рассказал девочке в минуту откровенности, что его брат в 1934 году погиб в гитлеровском концлагере. Сам Герберт ненавидел эту войну и с нетерпением ждал ее конца, чтобы снова заняться музыкой, играть в оркестре. Нина рассказала, что она мечтала стать балериной. — О, фрейлейн любит балет?! Наш командир тоже большой любитель балета. А не желает ли фрейлейн Нина выступить в концерте, который на днях состоится в клубе? Наш шеф будет очень доволен. Нине вспомнились слова Алексея Пояркова: “Используй любую возможность ближе познакомиться с немцами. Это тебе пригодится”. — О, я охотно принимаю ваше предложение,— с притворной радостью ответила Нина,— если это, конечно, возможно. — Да, да, это возможно... После этого разговора вечерами Нина начала репетировать дома партию Лауренсии из одноименного балета А. Крейна. Этот балет она несколько раз видела до войны в Москве, где во время каникул гостила у своего дяди. Зная, что Нина готовится к выступлению, к ней заходил Герберт со своим приятелем, чтобы посмотреть, как идут дела у балерины. — Окончится война, откроются театры,— говорил Герберт,— и я приду смотреть ваши спектакли. — А вы знаете, когда эта война окончится? — лукаво спросила Нина. — Это знает фюрер! — произнес приятель Герберта. — А вы? — допытывалась Нина.— Когда уже будет спокойно хотя бы в нашем городе? А то только и слышно: “Партизаны, партизаны”. — О, не бойтесь, фрейлейн,— высокомерно ответил приятель Герберта.— Уверяю вас: послезавтра можете встречать нас с цветами. Мы вернемся из леса и привезем вам в подарок живого партизана. Ночью Нина тайком вышла из города. Прячась за кустами, переползая открытые места, добралась до реки Снов. Вот и старая, разбитая молнией верба. В самом низу — возле земли — небольшое дупло. Туда Нина и засунула бутылочку с запиской. А неизвестный письмоносец доставил эту записку в партизанский отряд. Народные мстители, заранее предупрежденные юной патриоткой, устроили карателям достойную встречу. Лейтенант Герберт был ранен. Концерт состоялся без него. Вернувшись из госпиталя, он известил Нину, что для поднятия боевого духа солдат командование снова решило устроить для них концерт. Нину тоже пригласили выступить. В прошлый раз она очаровала всех своими танцами. Девочка с отвращением думала о зрителях в зеленых, как жабы, шинелях. Не перед такими зрителями мечтала она выступать. Но отказаться в этот раз она не могла. Накануне ее предупредил связной, что партизаны намереваются напасть на тюрьму, в которой находится их тяжело раненный товарищ. Если Нина будет выступать, гитлеровское начальство и многие солдаты пойдут в клуб. Так и случилось. Зал был переполнен. Вот на сцене появилась стройная, грациозная девушка. Это — Нина. Нет, это Лауренсия — молодая смелая испанка, которая подняла своих земляков на борьбу против угнетателей... Нина танцует, а мысли ее несутся далеко-далеко, туда, где гремит смертный бой за свободу ее Отчизны. И Нине кажется, что и она идет на штурм вражеских укреплений: рубит, колет, бьет. Она вся порывается вперед. Ох, если бы можно было сейчас, в эту минуту, броситься в штыки на этих извергов, палачей, сидящих в темном зале! И пусть она умрет, но никогда не покорится, не станет на колени, как не покорилась гордая, свободолюбивая Лауренсия. Зал в восторге: — Бра-во! Бра-во, Ни-на! Бра-во! Даже патрульные, оставив свои посты, заглядывают в окна. Нина танцует еще и еще. Волнует мысль: успеют ли наши? А тем временем партизаны, бесшумно сняв часовых, освободили своего товарища. В городе начались облавы. Среди задержанных был парень, которому Нина хотела дать несложное поручение, но, убедившись в его трусости, сказала: — Помнишь, как на школьных вечерах ты с пафосом декламировал “Рожденный ползать — летать не может”? А это ведь о таких, как ты. Горький написал. Живи себе ужом. Обойдемся и без тебя. И вот на первом же допросе в полиции трус назвал имя Нины. Ее схватили весенним солнечным утром. Окруженная полицейскими, Нина шла улицами родного города. Она жадно вдыхала весенний воздух, запахи первой зелени и, высоко подняв голову, подставляла лицо апрельскому солнышку. Нина знала, что навсегда прощается с весной, с жизнью. Гитлеровцы ее не пощадят. Но она их не боялась. Нину пытали, ей обещали свободу. — Кто еще был в вашей организации? — Никого. Я все делала сама. И снова ее били и пытали. Но Нина не выдала никого из своих друзей. Спасти ее не удалось. Фашисты расстреляли пионерку. Это случилось весной 1943 года. А через два года наши войска вели бои на подступах к Берлину. Советские танки ворвались в пригороды фашистской столицы. На одной из боевых машин красными буквами было написано: НИНА САГАЙДАК. Этот танк, со следами осколков и пуль на броне, пришел сюда, проделав долгий, и трудный путь,— из далекого украинского Полесья. За два года перед тем он первым ворвался в город Щорс на Черниговщине. Тогда экипаж и узнал о подвиге смелой девочки Нины Сагайдак. Рассказ о юной героине глубоко взволновал танкистов, и они поклялись пронести в своих сердцах образ Нины сквозь все боевые опасности и невзгоды. И вот наступил светлый час Победы. Четверо бывалых воинов, дошедших до Берлина, пришли к стенам рейхстага и на колонне рядом со своими именами написали имя Нины Сагайдак. Ведь она, как и многие ее ровесники, тоже была бойцом, который, не колеблясь, отдал свою жизнь, чтобы приблизить славный день великой Победы над фашизмом. (Б. Адамович) |
| | Печать | |
|
|
|||||
