Правдоискателям свойственна одна характерная черта — стремление докопаться до этой самой “правды” любой ценой, не считаясь ни с кем и ни с чем (в том числе и с самой правдой) и не задумываясь о последствиях.
На очень опасного для нашего исторического сознания “конька” сел в свое время один такой “правдоискатель” и “духовидец” Э.Харитонов, чья позиция была изложена в статье “Тайна двух капитанов” в номере “Московии” от 7 сентября прошлого года.
Суть позиции такова. Оказывается, известный всем Герой Советского Союза Николай Гастелло, таранивший 26 июня 1941 года колонну немецких танков, никакой не герой. Мало того, что он не совершил никакого подвига, но и выпрыгнул из гибнущего самолета с парашютом, бросив товарищей в горящем бомбардировщике. “На самом деле” подвиг совершил капитан Александр Маслов, защищать добрую память которого и вызвался его земляк Э.Харитонов.
“Я знаю всю правду о том, что случилось 26 июня 1941 года”, — заявляет последний, грозно нависая над отданной ему целой газетной полосой. Расчет был простой. Развращенный недавними “разоблачениями” Зои и Александра Космодемьянских, Виктора Талалихина и Александра Матросова (не говоря уже о травле Шолохова) читатель проглотит все.
Теперь посмотрим взглядом историка на “грандиозное” расследование г-на Харитонова.
Есть такой распространенный в искусстве сюжет — искушение св. Антония. Фигурку бородатого отшельника атакуют полчища бесов.
Опус Харитонова как две капли воды похож на эти картины. Тот же маленький, но отважный “духовидец”, переживающий невиданные галлюцинации — только не на религиозные, а на исторические темы. Правда, Антоний на то и был святой, чтобы не поддаться искушениям нечистого — наш же герой смело бросился в пучину делирия, увлекая читателей.
Итак, “26 июня с аэродрома Боровское под Смоленском поднялись в воздух три советских бомбардировщика ДБ-3 “Ф”… Пилотами этих самолетов, по донесению командования, были капитаны Николай Гастелло, Александр Маслов и ст. лейтенант Федор Воробьев”.
Стоп. Мы не знаем, какими “донесениями командования” пользовался Харитонов. В нашем распоряжении “Общий учет боевых вылетов 207 авиаполка по дням за период с 22.6 по 1.9.1941 г.” и официальное письмо на имя Б.В.Громова от директора Белорусского государственного музея Великой Отечественной войны Г.И.Баркуна, говорящие об одном и том же. 26 июня поднялись в воздух не 3 самолета, а 3 звена самолетов (по два в каждом), и не одновременно, а с интервалом в полтора-два часа. Командирами звеньев были капитан Маслов — вылетел со своим звеном первым в 8.30, ст. лейтенант Висковский — в 10 часов вторым. В полдень вылетело звено капитана Гастелло и старшего лейтенанта Воробьева (штурман лейтенант Рыбас).
Таким образом, у изощренных построений Харитонова сразу выпадает первое звено. Иными словами, “а был ли мальчик?”.
Наш правдоискатель дальше опять возвращается к этой теме, указывая на вопиющую, по его мнению, несостыковку: Рыбас и Воробьев служили в 96-м авиаполку, а Гастелло — в 207-м. Автор, видимо, “забыл”, что к четвертому дню войны 96-й полк был уже практически полностью уничтожен, а 207-й еще только формировался, хотя и успел уже потерять 14 самолетов! Базировались полки на одном и том же аэродроме “Боровское”, и их летчики бились с фашистами плечом к плечу.
Но допустим, что до “духовидца” дошли какие-то “донесения” небесного командования, и он, окрыленный новой правдой, выплескивает на читателя очередную порцию “сенсационных разоблачений”.
Поначалу все вроде бы правильно: Воробьев и Рыбас возвращаются на базу и в рапорте сообщают о подвиге сослуживца. Это единственное свидетельство подвига и гибели Гастелло, и нет никаких оснований сомневаться в их словах. Тем более что их донесение было проверено — на следующий день по приказу командования указанное летчиками место тарана было сфотографировано самолетом-разведчиком. На фотографии была видна черная характерная воронка, а рядом большое количество сгоревшей вражеской техники. В страшные первые дни войны было не до интриг или ревности — и Рыбас, и Воробьев вскоре сами не вернутся с боевого задания.
Следующий перл не заставляет себя долго ждать. “Почему же Героя присвоили только Гастелло, ведь в бомбардировщике экипаж — 4 человека?!” — вопрошает визионер, зная, что по негласным правилам войны Героя дают только командиру боевого корабля. Такие “аргументы” — это чистой воды демагогия, толкающая читателя к “простым” выводам.
Читаем дальше: “Только в мае 42-го родственникам Маслова командование 207-го авиаполка отправило извещение, что их муж погиб без вести”. Постойте, но через несколько абзацев 27 июля 1941-го тот же самый полк “прекратит свое существование, в нем не останется ни одного самолета…” То есть почти год как нет полка, а командование его живо-здорово и вступает с гражданами в переписку.
Умолчания — беспроигрышная тактика, если читатели заведомо не имеют доступа к документам.
Так, “всезнающий” Харитонов, годами пропадавший в архивах, пишет: “Вызывает вопросы Указ о присвоении капитану Гастелло звания Героя. Калининым он подписан 26 июля 1941 г. А представление на присвоение этого звания командир 207-го авиаполка капитан Лобанов составил 25 июля. Получается, что “всенародный староста” дедушка Калинин стоял за плечами капитана. Но нет, он сидел в Кремле, а капитан вел тяжелые кровопролитные бои с фашистскими захватчиками в объятой войной Белоруссии”. Харитонов не мог не знать, что Гастелло присвоили звание Героя за два подвига. Двумя днями раньше на аэродроме он сбил из турельного пулемета немецкий “Ю-88”, расстреливавший на земле наши машины. За этот подвиг он был представлен к награде, но не успели оформить наградные документы, как Гастелло погибает, совершив следующий подвиг. Поэтому Калинин, знавший об этом, запросил дополнительный материал по тарану. Отсюда — причина близости дат в наградном листе.
Ошибиться немудрено, поскольку Э.Харитонов никогда не работал в архиве Министерства обороны. Это легко проверить по картотеке исследователей, которая крайне скрупулезно ведется в ЦАМО.
* * *
Помимо “колоссальной” архивной работы правдоискатель, как выясняется, обошел все болота в районе Радошкевичи-Декшаны и собрал “уникальные” сведения. Например, письмо штурмана гастелловского экипажа Скоробогатого жене, где он просит купить ребенку пальто. Все ничего, вот только Скоробогатая была тогда на пятом месяце беременности, и ребенок родился в ноябре! Справедливости ради следует отметить, что об истории с письмом в последней публикации ничего не сказано, видимо, даже наш правдоискатель усомнился в столь абсурдном “доказательстве”. То же относится и к бесчисленным медальонам с подходящими инициалами, которые в нужном количестве регулярно “находятся” в близлежащих лесах и болотах в последние годы.
Козырь Харитонова — “крестьяне-очевидцы”, с которыми он встречался, впервые приехав в те места в 1991 (!) году. Соблазненные, видимо, привезенными нашим героем жидкими “гостинцами”, свидетели спустя пятьдесят лет в подробностях описали все виденные ими воздушные бои, очередность вылетов, расположение немецких войск и т.д. Как говорится, на спрос всегда появится предложение.
Совершенно очевидно, что во время массированных бомбардировок никаких “крестьян” (тогда еще маленьких мальчиков) быть в округе не могло и что единственным заслуживающим доверие источником может быть только свидетельство Воробьева и Рыбаса. Странно, что про них Харитонов как раз и утверждает, противореча самому себе и здравому смыслу: “…в пылу боя, под огнем зениток горящие самолеты легко перепутать”. Летчикам, значит, бомбежка — помеха, а детям — нет. Да к тому же, как мы уже выяснили, путать было нечего — в небе над Барановичами находилось только два самолета.
Перечислять ляпы можно до бесконечности. Гастелло и Маслов, вопреки утверждениям правдоискателя, никогда не были закадычными друзьями и не дружили семьями, хотя бы потому, что в Боровском Гастелло появился в мае 1941 года. Перевирается текст наградного листа Гастелло, штабной писарь назван начальником строевой части, якобы уничтоженные документы Маслова в полном порядке хранятся в ЦАМО и т.д. В их изобилии начинает даже проглядывать какая-то параноидальная логика. Обратимся напоследок к невольному заложнику фантазий Харитонова — капитану Маслову.
По версии “духовидца”, никакой не Гастелло, а Маслов совершил таран. К тому же протаранил он не танковую колонну, а, из личной мести, немецкую зенитную батарею — если уж и быть оригинальным историком, так во всем!
Дело в том, что в первые дни войны никаких специальных зенитных батарей немецкие сухопутные части вдоль дорог не выставляли! Прикрытие колонн вермахта осуществлялось самоходными малокалиберными установками (ЗСУ). Которые двигались по дороге вместе с техникой в общей колонне. Предположим все было так, как описывает автор, и Маслов поразил цель. “Останки экипажа ночью похоронили местные жители, завернув в парашюты”.
Тут-то и начинается самое интересное. При падении и взрыве самолета останки найти практически невозможно. Когда разбился Ю.Гагарин, в радиусе нескольких километров нашли (а искала его вся страна) 400 граммов плоти, половина которой была птичья. И его самолет просто упал на землю, а 26 июня 41-го был огненный таран. Кого же заворачивали в парашют крестьяне и чьи очки, планшетку, “обгоревшее тело без рук и ног” нашли 10 лет спустя?
Если это капитан Маслов, как яростно доказывает Харитонов, то факт нахождения его тела является главным доказательством того, что он этот таран не совершал.
Вот и все. Вопрос закрыт раз и навсегда. Гастелло совершил легендарный подвиг, а Маслов был подбит на несколько часов раньше и потерпел крушение на бреющей траектории. Поэтому имена масловского экипажа попали на надгробные плиты (что очень смущало Харитонова), а Гастелло — нет. Нечего было хоронить. Впрочем, имена членов экипажа Маслова попали на надгробные плиты мемориала абсолютно заслуженно — в первые недели войны все летчики бомбардировочной авиации Красной Армии были героями, достойными нашей памяти.
Напоследок маленький вопрос: откуда вообще возникла эта нелепая история? Зачем надо было тревожить прах героев?
Все дело в неадекватной реакции жены Маслова, Софьи. Она узнала о гибели мужа в 42-м году, психика не справилась со страшным горем, и появилась на свет идея фикс, которую она повторяла, как заклинание: “Герой — мой Саша, а не Гастелло”.
На бедную женщину и наткнулся блуждавший тогда в поисках своего “храма Артемиды” Герострат—Харитонов. Непростительно было бы с нашей стороны повторить ошибку древних — хоть и чудес подлинного героизма в нашей истории пока что не семь, а гораздо больше…
Уважаемые скептики! Поймите, история Великой Отечественной войны — область, в которую вторгся грезящий наяву “виновник” статьи, — заповедная территория. В ней факты навсегда становятся литературой, на которой мы воспитываем детей. Летопись любого народа хранит свои незыблемые светлые образы, без которых невозможны ни патриотизм, ни, наверное, сама история. Иначе останется одно сплошное “журналистское расследование”.
Источник |
